— Нужно поговорить.

Блэйн смотрит на Льва с удивлением и яростью во взгляде.

— Ты что, с ума сошел? Что ты здесь делаешь?

Их замечает администратор и бросается Льву на помощь — всем известно, что «ангелам» с «трудными» общаться нельзя.

— Все в порядке, — говорит ему Лев. — Мы с ним были знакомы дома. Я просто хотел попрощаться.

Администратор неохотно кивает, показывая, что разрешает Льву поговорить со своим подопечным.

— Ладно, ребята, только быстро, — говорит он.

Лев отводит Блэйна в сторону, чтобы никто не мог подслушать, о чем они говорят.

— Придется сделать это сегодня, — говорит он. — Больше ждать нельзя.

— Эй, — возражает Блэйн. — Я решаю, когда это делать, а я еще команды не давал.

— Чем дольше мы ждем, тем больше риск того, что это произойдет само собой.

— И что? Что в этом плохого? Случайность — часть хаоса.

Льву хочется врезать Блэйну как следует, но его останавливает понимание того, что после этого на их месте останется воронка метров пятьдесят в диаметре, поэтому он приводит тот единственный аргумент, который, он знает, заставит Блэйна сдаться.

— Они знают о нас, — шепчет Лев.

— Что?

— Им не известны имена, но то, что в лагере Хлопки, они уже знают. Наверняка сейчас изучают результаты анализов крови в поисках чего-нибудь необычного. Вскоре они на нас выйдут.

Блэйн тихо ругается сквозь плотно сжатые зубы. Пару секунд он думает, потом отрицательно качает головой:

— Нет. Нет, я еще не готов.

— Это не имеет значения. Ты хотел хаоса? Ну, сегодня он начнется, хочешь ты этого или нет, потому что если они найдут нас, как думаешь, что сделают?

— Взорвут в лесу? — спрашивает Блэйн, становясь с каждой секундой все мрачнее.

— Да, или в пустыне, где никто никогда об этом не узнает.

Блэйн снова думает, потом вздыхает. Во вздохе чувствуются сдавленные рыдания.

— Ладно, — говорит он, — за завтраком расскажу обо всем Маи. Встретимся в условленном месте в два часа.

— Нет, в час.

* * *

Вернувшись домой, Лев начинает рыться в тумбочке. С каждой секундой движения его становятся все более торопливыми. Носки должны быть здесь! Им негде больше быть, но он не может их найти. Наличие детонаторов не столь критично, но Льву хочется, чтобы все прошло без сучка и задоринки. Быстро и аккуратно.

— Это моя тумбочка.

Лев оборачивается и видит блондина с зелеными глазами. Парень стоит и смотрит на него.

— Твоя тумбочка там.

Обернувшись, Лев понимает, что ошибся. К сожалению, в спальне все тумбочки и кровати одинаковы, поэтому отличить одну от другой практически невозможно.

— Если ты ищешь носки, я могу одолжить.

— Нет, у меня своих достаточно, спасибо, — говорит Лев, тяжело вздыхая. Он закрывает глаза, чтобы унять охватившую его панику, и отправляется к своей тумбочке. Носок со спрятанными детонаторами на месте. Он кладет его в карман.

— Ты в порядке, Лев? Вид у тебя какой-то странный.

— В порядке. Я бегал в спортзале, вот и все. На беговой дорожке был.

— Нет, тебя там не было, — возражает зеленоглазый. — Я только что оттуда.

— Слушай, не лезь в мои дела, ладно? Я тебе не приятель и не друг.

— Но мы должны быть друзьями.

— Нет. Ты меня не знаешь. Я не такой, как ты, поэтому оставь меня в покое!

Неожиданно откуда-то сзади раздается новый голос. Судя по тону, он принадлежит мужчине.

— Достаточно, Лев, — говорит он.

У двери стоит мужчина в костюме. Это не один из священников, а администратор, с которым они разговаривали, когда Лев прибыл в лагерь неделю назад. Это нехороший признак.

— Спасибо, Стерлинг, — говорит администратор, кивая светловолосому парню. Тот поспешно покидает комнату, потупив взгляд.

— Мы попросили Стерлинга приглядывать за тобой, чтобы понять, насколько хорошо ты адаптировался к жизни в лагере. Нам это по меньшей мере небезразлично.

* * *

Через некоторое время Лев оказывается в кабинете с администратором и двумя священниками. Поглаживая рукой по карману, он чувствует под пальцами лежащий в нем носок. Колени слегка трясутся — Лев помнит о том, что стоит сделать одно излишне резкое движение, и детонаторы сработают. Он старается не шевелиться, чтобы ничего непредвиденного не случилось.

— У тебя определенно неприятности, Лев, — говорит администратор. — Мы хотели бы знать, чем они вызваны.

Лев смотрит на часы. 12:48. Через двенадцать минут они с Маи и Блэйном должны встретиться, чтобы закончить то, зачем они здесь.

— Меня скоро принесут в жертву, — говорит Лев. — Разве этого недостаточно, чтобы чувствовать беспокойство?

Один из священников, тот, что помоложе, наклоняется к нему.

— Мы здесь для того, чтобы каждый из вас попал в место проведения священного обряда в правильном настроении.

— Мы бы считали свою работу невыполненной, если бы знали, что ты не готов, — добавляет пастор постарше с такой натянутой улыбкой, что она больше похожа на гримасу.

Льву хочется закричать, но это вряд ли поможет ему быстрее выбраться отсюда.

— Сейчас мне просто не по душе общество других ребят. Я лучше буду готовиться к жертве в одиночестве, хорошо?

— Нет, не хорошо, — говорит пожилой пастор. — У нас здесь так дела не делаются. Все поддерживают друг друга.

Младший священник наклоняется ко Льву:

— Я прошу тебя дать ребятам шанс. Они все хорошие.

— Может, я нехороший! — отвечает Лев и, не удержавшись, снова смотрит на часы. Двенадцать пятьдесят. Маи и Блэйн будут на месте через десять минут, а он все еще болтается в этом чертовом кабинете. Что будет, если он не придет вовремя на место встречи?

— Ты куда-то опаздываешь? — спрашивает администратор. — Просто ты все время на часы смотришь.

Лев понимает, что необходимо дать какой-то осмысленный ответ, иначе они начнут подозревать его в чем-то криминальном.

— Я… слышал, что парня, похитившего меня, сегодня отведут в медицинский блок. Думаю вот, случилось это уже или нет.

Священники переглядываются, потом вместе смотрят на администратора. Тот откидывается на спинку стула, демонстрируя полнейшее спокойствие.

— Если этого еще не случилось, значит, скоро случится. Лев, мне кажется, не стоит без конца думать о том, что происходило с тобой, пока ты был заложником. Уверен, это было тяжелое время, но, рассказав об этом кому-нибудь из нас, ты получишь возможность избавиться от наваждения. Тяжелые воспоминания имеют свойство утрачивать силу, если делишься ими с кем-нибудь. Я бы хотел провести внеочередное занятие с ребятами из твоего блока сегодня вечером. Мне кажется, ты увидишь, насколько важно сочувствие других в подобных вопросах.