и вышел. Все в руках Всевышнего – и, отвернувшись от Данила, отрешенно добавил – вечно вы, молодые, рветесь куда-то…

Глядя на его поникшую спину, Данил неожиданно почувствовал жалость к старику. Порывшись по карманам, он сначала вынул кошелек, потом передумал, и сунув руку в нагрудный карман, вынул соверен. В конце концов, это была просто монета.

– На, отец. На счастье. Она настоящая, не то что эти – кинул соверен на столик и повернулся, краем глаза увидев подходящий автобус. Но отойти не успел. Азиз, увидев, что кинул Данил, с неожиданной ловкостью выскочил из-за своего столика и крепко схватил его за руку.

– Где взял?

– Сказал же – там, откуда у тебя половина всего этого– с раздражением ответил Данил, пытаясь освободиться и уже начиная сожалеть о своем поступке– Из Зоны. Пусти, автобус уйдет.

– Он долго стоит – рассеянно сказал Азиз, не отпуская Данила, и продолжая рассматривать монету. Наконец он перевел взгляд на Данила и, отпустив его руку, сказал:

– Это достойный поступок. Настоящий. Как и подобает мужчине. Но я не могу его принять.

И протянул монету Данилу. Данил, не ожидавший такого поворота, обалденно смотрел на протянутую руку. Потом выдавил:

– Почему? Она же удачу приносит, сами говорили – он не заметил, как перешел на «вы» – Вам нужно, а я сам как-нибудь справлюсь.

– Послушай меня, парень. Ты, похоже, сам не знаешь, что это такое. А вот я знаю. Точнее, слышал. Лет пятнадцать назад был такой Хорунжий. Сталкер по-вашему. Так вот, он вынес оттуда такую монету. По крайней мере, он показывал именно такую. И стал мотаться по кабакам, играть в казино, лезть во всякие авантюры, хвастаясь при этом, что с этой монетой ему сам черт не брат. И действительно, ему поразительно везло. До поры до времени.

– Почему до поры?

– Потому что убили его. В пьяной драке в баре. Решил, что ему все можно и полез не к тем людям. Монету у него так и не нашли, так что неизвестно – ему просто везло или правда монета так влияла. Но слушок пополз. Многие тогда ринулись в Зону за этой монетой. До сих пор то тут, то там слышно, что вроде кто-то нашел ее. Но достоверно никто ничего не знает.

Азиз вздохнул и продолжил:

– Ринулись-то многие, да только вернулись из них единицы. Зона – место суровое. Вот и Ильяс тоже пошел. Принесу монету, говорит, и все у нас в доме будет – и достаток, и счастье – голос у Азиза дрогнул – Да только не вернулся он. Там и остался.

Данил молчал, не зная, что и сказать.

– Вот ты сказал – на счастье. А какое счастье? Сына она мне не вернет, внуков не принесет. Видимо, Аллах наказывает за что-то. Это вам, молодым, нужны деньги, слава, женщины. А нам – были бы дети рядом, да внуки радовали. Вот это счастье. А все эти ваши побрякушки – прах, однодневка. Сейчас есть, завтра нету.

Азиз вздохнул – Данилу даже показалось, что голос у старика дрожал – и решительно вложил соверен в руку Данила.

– Возьми. Сам нашел – сам и владей. Мне счастья в подарок не нужно. Счастье – это когда ты сам, понимаешь? Сам построил, сам воспитал, сам сделал. Вот тогда это счастье. А это…

Данил стоял, зажав в кулаке монету и не знал, что сказать. Все его аргументы сейчас были бы не более чем попыткой морализаторства, в которой Азиз не нуждался. У него была какая-то своя правда, и Данил поймал себя на мысли, что завидует. Нет, не положению Азиза, а той внутренней убежденности, которой самому Данилу порой не хватало. Что-то было во всем этом настоящее, древнее что ли, идущее откуда-то из глубин веков.

Азиз истолковал его молчание как должное. Глянул куда-то за спину и ровным голосом сказал:

– А вот теперь поспеши, автобус сейчас уйдет. И прошу тебя – если хотя бы половина того, что говорят об этой монете – правда, то тебе будет непросто. Береги себя.

Данил молча кивнул и, повернувшись, быстрым шагом пошел к остановке. Все пассажиры сидели в автобусе и водитель уже завел мотор, готовясь к отправлению. Увидев в зеркале спешащего Данила, он дождался, пока тот вскочит на подножку, и, в ответ на благодарность махнул рукой – проходи, мол – закрыл двери и стал выруливать на дорогу. Данил прошел в конец автобуса и посмотрел назад, неизвестно на что надеясь. Может быть, он в глубине души думал, что старик будет смотреть ему вслед, как в классическом кино. Но Азиз уже вовсю погрузился в свои сборы и в сторону Данила не смотрел.

Плюхнувшись на сидение, Данил переложил соверен, который все еще сжимал в кулаке, в карман джинсов. Чтобы там не было, к последним словам старика следовало отнестись серьезно. Одного раза ему вполне хватило, и повторять эксперимент он не собирался.

Сосредоточившись на дороге, он легко узнал то место, что они выходили к рынку. Выйдя из автобуса, он осмотрелся и прикинув направление, пошел в сторону домов, по пути вспоминая детали местности. Квартал Данил определил легко, а вот внутри пришлось покружить, поскольку дома были похожи, и даже помойки стояли примерно одинаково. Определив наконец дом, он на всякий случай обошел его со стороны, прикидывая, где находятся окна и не горит ли в них свет. Свет не горел, хотя это ни о чем не говорило – на улице было еще достаточно светло.

Подойдя к подъезду, он на всякий случай огляделся по сторонам, и, не обнаружив ничего подозрительного, вошел внутрь. Поднявшись к квартире, он снова огляделся. Но ничего подозрительного не обнаружил. Все было так же, как и неделю назад, когда они уходили. Поколебавшись, он нажал на кнопку звонка, внутренне холодеяот нехорошего предчувствия. Однако ничего не произошло. Звонок исправно протарахтел приглушенной трелью, но никакой реакции в ответ не последовало. Данил нажал еще раз, потом, выждав несколько минут – еще.Судя по всему, дома действительно никого не было. Нажав еще разок, Данил уныло побрел вниз. Конечно, оставалась вероятность, что Сашка просто вышел в магазин или еще куда, но что-то внутри подсказывало – это не так.

Выходя из подъезда, он чуть не столкнулся с девушкой, небольшого роста, светленькой, с сумкой в руке. Галантно посторонившись, Данил пропустил ее, отметив, что она ему почему-то знакома. Или кажется знакомой. Он даже обернулся, но девушка уже поднималась по лестнице и лица ее Данил уже не увидел. Выйдя из