— Э… а каково полетное время? Существуют ли туг ограничения скорости?

— Уж не думаешь ли ты, что тебе разрешат летать? А?

— А почему бы и нет? Только сегодня я прилетел, а потом еще облетел вокруг града.

— Это ты только думал, что летишь. А фактически за тебя все делал руководитель твоей когорты. Творение, разреши мне сказать кое-что, что поможет тебе избежать уймы неприятностей. Когда ты получишь крылья — если ты их когда-нибудь получишь — не пытайся летать над Святым градом. Посадка будет столь быстрой и жестокой, что у тебя все зубы расшатаются. А крылья отберут навсегда.

— Почему?

— Потому что не положено, вот почему. Вы — парнишки-что-пришли-последними — заявляетесь сюда и думаете, что вы тут хозяева. Вы бы и на Троне нацарапали свои инициалы, если б сумели подобраться к нему. А потому давай-ка я тебе вложу ума. На небесах действует одно правило: «КРИСП». Знаешь, что это значит?

— Нет, — ответил я, хотя и не совсем правдиво.

— Тогда слушай и учись Ты забыл десять заповедей. Здесь из них действуют только две-три, и ты скоро обнаружишь, что нарушить их нельзя, даже если будешь очень стараться. Золотое правило же, действующее на небесах повсеместно, гласит: «Каждый ранг имеет свои привилегии — сокращенно КРИСП». В данной зоне ты всего лишь необученный рекрут в господней рати, то есть состоишь в самом низком ранге из всех возможных. И стало быть, имеешь самые маленькие привилегии. Практически, единственная привилегия, которая мне известна, — тебе разрешено здесь находиться… просто находиться. Господь в своей бесконечной мудрости постановил, что тебя можно сюда допустить. И точка. Веди себя как положено, и тебе разрешат тут остаться. Теперь о правилах движения автотранспорта, о которых ты спрашивал. Над Святым градом летают только ангелы и больше никто. И то лишь когда исполняют служебные обязанности или во время церемоний. Что к тебе совершенно не относится. Даже если тебе выдадут крылышки. Если. Я подчеркиваю это слово, потому что огромное количество подобных тебе творений прибыли сюда с бредовыми иллюзиями, будто допуск на небеса автоматически превращает творение в ангела. Ничего подобного. Не превращает. Творения никогда не станут ангелами. Святыми — это бывает. Хоть и редко. Ангелами — никогда.

Я сосчитал до десяти и обратно на иврите.

— С вашего разрешения я все-таки попытаюсь добраться до этого справочного бюро. Поскольку мне не разрешается летать, то как я туда попаду?

— Так что ж ты сразу-то не сказал? Садись в автобус.

Спустя некоторое время я уже сидел в фаэтоне-автобусе транзитной линии Святого града, и мы громыхали в направлении далекого Трона. Фаэтон был открытый, имел форму парохода, вход находился сзади, видимыми источниками энергии фаэтон не располагал, равно как не имел ни кондуктора, ни водителя. Он останавливался на определенных, отмеченных знаками стоянках, и именно таким образом я в него попал. Однако как заставить его остановиться там, где мне надо, я еще не знал.

По-видимому, все жители града пользовались такими автобусами (кроме важных шишек, имевших собственные фаэтоны). Даже ангелы. Большинство пассажиров были люди, одетые в обычные здесь одежды. И носившие обычные сияния над головой. Впрочем, я видел несколько человек в костюмах разных исторических эпох, над головами которых сияния были покрупнее и покрасивее. Я заметил, что ангелы были отменно вежливы с творениями, имевшими такие красивые сияния. Но рядом с ними в автобусе не сидели. Ангелы занимали переднюю част автобуса, привилегированные люди — среднюю, а просто было (включая вашего покорного слугу) сидело в задней.

Я спросил у одной такой же, как я, души, сколько надо времени, чтобы добраться до Трона.

— Не знаю, — ответила она, — я так далеко не еду.

Душа оказалась женской, средних лет и дружелюбной, поэтому я прибег к обычному способу знакомства.

— У вас ведь канзасский выговор, не правда ли?

— Не думаю, — улыбнулась она, — ведь я родилась во Фландрии.

— Вот как! Однако вы отлично говорите по-английски.

Она слегка покачала головой:

— Я вообще не знаю английского.

— Но…

— Я понимаю. Вы только что прибыли. На небеса не распространяется проклятие вавилонского столпотворения. Здесь никогда не было смешения языков… и для меня это исключительно важно, так как у меня очень плохие способности к языкам, что создавало различные трудности… до моей смерти. А здесь все иначе. — Она поглядела на меня с интересом. — Можно спросить, где вы умерли? И когда?

— Я вообще не умирал, — сказал я. — Меня взяли на небо живым. Во время Страшного суда.

Ее глаза широко распахнулись.

— Ох, как интересно! Вы, наверно, очень святой человек!

— Не думаю. А почему вы так полагаете?

— Второе пришествие наступит… наступило?.. без предупреждения. Так во всяком случае меня учили в свое время.

— Это так.

— Значит, без предупреждения, без шансов на покаяние, без священника, который поможет… а вы были готовы! Так же свободны от грехов, как Дева Мария. И прямо попали на небо. Вы должны быть святым. — Подумав, она добавила: — Именно так я и решила, увидев ваш костюм, так как только святые, особенно мученики, одеты частенько так же, как одевались на Земле.

— Она вдруг застеснялась. — Вы не дадите мне благословения? Или, может быть, с моей стороны бестактно к вам приставать?

— Сестра, я не святой.

— Неужели вы откажете мне в благословении?

(Господи Иисусе! Ну почему со мной всегда происходят такие истории!)

— Вы слышали, как я сказал, что, насколько мне известно, я вовсе не святой, и все равно хотите получить мое благословение?

— Если вы соблаговолите… святой отец.

— Хорошо же. Чуть-чуть повернитесь ко мне, слегка наклоните голову…

— Вместо этого она сделала полуоборот и упала передо мной на колени. Я положил ей руку на голову. — Властью, возложенной на меня как на рукоположенного священника единой истинной католической церкви Иисуса Христа-сына, Бога-отца и Святого духа, я благословляю нашу сестру во Христе. Да будет так.

Вдруг я услышал возгласы «Аминь!» — зрителей тут хватало. Я чувствовал себя ужасно нелепо. Я не был уверен, и до сих пор не уверен, что имею право раздавать благословения на небесах. Но милая женщина попросила его у меня, и я не мог ей отказать.

Она взглянула на меня со слезами на глазах:

— Я знала! Я так и знала!

— Что вы знали?

— Что вы святой. Теперь он у вас над головой!

Я хотел спросить: «Что у меня над головой?» — и тут случилось небольшое чудо. Внезапно я четко увидел себя со стороны: мятые, грязные штаны хаки, рубашка из армейских запасов с пятнами пота под мышками, оттопыренный левый нагрудный карман, где лежала бритва, трехдневная щетина на щеках… волосы, которые не мешало бы постричь… и плавающее над головой… сияние размером с раковину для мытья посуды, сверкающее и лучистое.