На полках стояли сувенирные кораблики, на стене висела морская кепка, которую подарил папа, стол украшали необычные морские камни, ракушки, фигурки дельфинов, но отдельное место занимал… штурвал. Папа подарил мне его несколько лет назад, когда на одном корабле меняли штурвал…

Раньше, разглядывая свою комнату, у меня поднималось настроение. Теперь же ни картина, ни штурвал не вызвали никаких эмоций. Это были для меня обычные предметы.

«Я умерла, – вдруг осознала я, и от этого стало легче. – Я умерла. Жива только оболочка».

Глаза стали закрываться, и вдруг я вспомнила, что Фулата не знает мой новый номер телефона. Что, если она пишет мне на старый номер, а я не отвечаю? Волнуется, наверное.

Я взяла телефон и написала подруге сообщение: «Привет! Это Полина. У меня изменился номер. Теперь пиши и звони на этот».

Я отложила телефон и, глядя на штурвал, заснула.

Мне снилось, будто я плыву на корабле в шторм и судно затапливает водой, волны бросают его в разные стороны. И вот вдалеке я вижу мигающий свет. Маяк. Я радуюсь, ведь скоро достигну берега и ступлю на твердую землю, увижу родных и отдохну. Но вдруг свет маяка гаснет, и корабль, на котором я плыву, врезается в прибрежные скалы и разлетается в щепки. Я что-то кричу и падаю в ледяную воду. Темнота.

Утром меня разбудила мама.

– Мам, зачем так рано? – возмутилась я, протирая глаза и глядя на будильник – не было еще и шести часов.

– Так надо, – сказала мама. – Вставай. Сейчас на море пойдем.

– Подожди, дай хоть очнуться.

Я приподнялась на локтях и вспомнила, что вчера вечером папа вернулся из плавания.

– Папа правда приехал или мне приснилось?

– Правда. Только он уже в порт ушел, дела какие-то доделать. Вставай.

– Да зачем же?! Что происходит? – не могла понять я.

– Сейчас прощаться будем, – таинственно произнесла мама.

– С кем?

– С тем, кто не дает тебе спокойно жить. – Сказав это, она подала мне одежду. – Чтобы через пять минут была готова!

Озадаченная, я оделась, привела себя в порядок и вышла в гостиную. Мама была в спортивном костюме и держала в руках пакет, в котором лежали две свернутые в трубочку пляжные подстилки.

– Зачем это? – спросила я.

– Чтоб сидеть. Сейчас на пляж пойдем.

– Зачем?

– Прощаться.

И мы пошли на пляж. У мамы был помолодевший вид, впервые за последние несколько месяцев ее глаза светились настоящей радостью и за ней не пряталось никакой грусти.

«Моя мама – героиня, – подумала я. – Сознательно обречь себя на вечное ожидание может не каждый».

Солнце еще было скрыто за горами, и небо имело сероватый оттенок. Несмотря на перевалившую за середину осень и вчерашний холодный ветер, сегодня его направление изменилось, и теперь ветер дул с моря, теплый. Как и следовало ожидать, на пляже не было ни единой души. Только над головой летали чайки и о чем-то между собой перекрикивались.

– Я ничего не понимаю, – призналась я. – Для чего ты сюда меня привела?

Не отвечая на вопрос, мама расстелила на гальке подстилки, уселась на одну из них в позе лотоса и жестом пригласила меня сесть рядом.

Я опустилась на вторую подстилку.

– Сядь как тебе удобно, – сказала мама.

– Может, ты наконец объяснишь мне, для чего подняла ни свет ни заря и привела сюда?

– Сейчас мы с тобой проведем сеанс прощания с тем, кто тебя держит, – произнесла мама. – Я вижу, как плохо ты выглядишь…

– Я хорошо выгляжу, – буркнула я.

– Нет, плохо. У тебя под глазами черные круги. Лицо бледное. Твои косички торчат в разные стороны… Кстати, за вчерашний день ты ничего не ела.

Я поразилась маминой наблюдательности и своей отстраненности от внешнего мира: действительно, у меня ни крошки во рту не было.

– Просто не хочу…

Мама покачала головой:

– Не надо скрывать свои чувства. Ты передо мной как на ладони… Я уверена, что ты разочаровалась во всем.

Я промолчала.

– Также уверена, что каждый уголок нашего города напоминает тебе о Марате.

Я снова промолчала.

– Так нельзя жить, Полина, нельзя.

– А я и не хочу, – вырвалось у меня.

Мама мгновенно самым натуральным образом дала мне по губам.

– Зачем дерешься?! – воскликнула я.

– А зачем говоришь такое, дурочка? Бог тебе жизнь подарил! Ты должна жить не только для себя, но и для людей! Чтобы им не было стыдно за тебя! Больно? – забеспокоилась мама.

– Нет, – проворчала я.

– Если не больно, тогда продолжим наш сеанс, – деловито сказала она и тут же намертво забыла, что ударила меня по губам. – Итак, тебе нужно избавиться от мыслей о Марате.

– Да разве ж это возможно? – Я наконец перестала выделываться и пошла на контакт.

– Да. Это мы должны сделать именно сейчас, до восхода солнца. Чтобы, когда оно взойдет и начнется новый день, ты была очищена и начала новую жизнь. Надо до школы, до конца каникул прийти в себя.

– Мама! Какая школа? У меня жизнь рухнула, а ты – «школа»!

– Не огрызайся и мать слушай. Я плохого не посоветую. В общем, сейчас ты должна отпустить Марата.

Я посмотрела на маму, полную вдохновения и уверенности в том, что она делает, и подумала: «А что, если у меня получится забыть Марата? Может, стоит попробовать?..»

– Хорошо, – кивнула я, – давай попытаемся…

– Для начала сядь поудобней.

– Я уже села.

– А теперь закрой глаза.

Я послушно сомкнула веки.

– Сделай несколько глубоких вдохов, расслабься и сосредоточься на звуках природы.

Я вздохнула и переключила внимание на звуки. Я слышала крик чаек, шум волн, набегающих на гальку; где-то вдалеке проезжали машины.

Постепенно наступило расслабление, спокойствие и умиротворение.

– Что ты видишь внутри себя? – раздался тихий, завораживающий голос мамы.

– Ничего не вижу. Кругом одна темнота.

– Эта темнота – твое теперешнее состояние. Сделай еще несколько вдохов. С каждым выдохом представляй, что из тебя выходит эта чернота и становится светлее.

Я последовала советам мамы и представила вместо темноты что-то светлое. Сама не знаю почему, но передо мной вдруг возникла картинка синего неба с плывущими облаками.

– Что ты видишь?

– Небо и облака.

– Какое это небо? Какие облака?