Николя насмешливым взором уставился на инспектора.

— Хорошо, я сдаюсь. В самом деле, потребуется никак не менее трех четвертей часа, чтобы доставить известия о ходе операции. Итак, как говаривал мой отец, «иногда надобно уступать придворным».

Он отдавал распоряжения и одновременно писал, постоянно внося в текст поправки, словно составлял протокол их разговора. Затем он свернул листок и, не став его запечатывать, протянул Рабуину и попросил его без промедления доставить записку начальнику полиции в его особняк на улице Нев-Сент-Огюстен.

Остаток дня они придумывали и готовили грим для Николя. Господин Ленуар незамедлительно ответил, что предоставляет комиссару полную свободу действий, в том числе и во всем, что касается галантного вечера и его участников. Ответ начальника завершался теплыми пожеланиями и просьбой не слишком рисковать в этом опасном предприятии, и Николя мысленно поздравил себя с победой. К восьми все было готово, и комиссар явился перед изумленными взорами Бурдо и Рабуина в облике молодящегося старца, согбенного, с лицом, покрытым толстым слоем грима а-ля Ришелье, и в кудрявом светло-рыжем парике. Он победоносно размахивал надорванным тузом червей.

Дальше все пошло по плану. Верхом на спокойной лошади Николя добрался до места встречи и укрылся в небольшой нише возле расположенных чуть поодаль ворот. Улица была пустынна и плохо освещена, ибо в период полнолуния предписывалось уменьшать освещение улиц; но сегодня луна надежно спряталась за тучами. Незадолго до десяти часов появилась чья-то темная фигурка: без сомнения, это была Руссильонка. Словно солдат на параде, она меряла шагами улицу, и над ее высокой прической победоносно развевался султан из перьев. Платье а-ля полонез с турнюром соблазнительно подчеркивало изгиб ее талии, лицо скрывала маска. В десять часов с минутами неподалеку от девицы остановился городской фиакр. Переговорив с кучером, Руссильонка, подобрав юбки, села в экипаж, и лошадь медленно затрусила по улице. Подождав, когда фиакр подъехал к улице Шерш-Миди, Николя тронулся с места. Он слышал, как позади него едут Бурдо и третий всадник. В какое адское логово они держат путь?

Да замолчите вы!

Разве подобные слова произносят вслух?

Ривароль

Караван направился на улицу дю Фур, доехал до площади Сент-Андре-дез-Ар, затем проследовал по улице Юшетт до Порт-о-Тюиль. Когда фиакр переехал через мост Турнель, Николя содрогнулся, сообразив, что путь их лежит в места, так или иначе связанные с расследованием. Замедлив ход, экипаж резко свернул к берегу и остановился в нескольких туазах от воды. Николя увидел, как Руссильонка вышла и неуверенным шагом по грязи направилась в сторону реки, и скоро стелющийся над берегом туман поглотил ее. Куда она могла пойти? На минутку тучи на небе рассеялись, и он увидел плавучие бани — длинную баржу с выстроенными на палубе двумя павильонами, объединенными общим порталом. Зажженный фонарь указывал на вход. Девица исчезла внутри строения. Спрятавшись за штабелем дров, Николя при свете огнива взглянул на часы: они показывали немногим более половины одиннадцатого. Он услышал шаги Бурдо, а скоро увидел и самого инспектора: тот шел пешком, ведя лошадь на поводу.

— Ну и дыра! — прошептал он.

— За городскими стенами, а значит, вне контроля… — шепнул в ответ Николя.

— Мы действуем по плану.

— Идите к нашему нарочному, пусть пришпорит коня и мчит в Шатле предупредить Рабуина. Боевая тревога. Через три четверти часа, а именно…

Он вновь взглянул на часы.

— В одиннадцать двадцать все должны быть на месте. Не забудьте, лодки должны отходить от острова Сен-Луи и двигаться совершенно бесшумно. На набережной Орлеан всегда много пришвартованных лодок. Действуем с оглядкой: мышеловка должна захлопнуться, когда все будут в сборе. Идите, Пьер, и возвращайтесь ко мне в укрытие. Скоро начнут собираться гости.

Убедившись, что путь свободен, Бурдо удалился. Вскоре он вернулся, и потянулось тревожное ожидание. Наконец стали подъезжать кареты. Опасаясь, как бы огонек огнива не выдал его присутствия, Николя больше не смотрел на часы, но скрывать свое нетерпение ему становилось все труднее. Наконец появился Рабуин. План, разработанный комиссаром во всех подробностях, начал приводиться в исполнение: более шести десятков человек незаметно заняли свои места вокруг баржи с банями. Проникнуть через невидимое оцепление было можно, но выйти нет. На реке патрулировали три лодки; благодаря туману в случае необходимости они могли незаметно приблизиться к плавучему заведению. Настало время Николя занять свое место.

Поправив на голове треуголку, он одновременно ощупал пистолет, спрятанный под полями и утонувший в локонах парика. Этот маленький пистолет, подарок инспектора Бурдо, не раз спасал ему жизнь. Затем он проверил, насколько легко шпага покидает ножны. Пожав руку инспектору и Рабуину, он уверенным шагом двинулся к стоявшему на приколе судну.

Пройдя по мосткам, он уперся в стойку, где стоял лакей, молча проверивший его надорванную карту и знаками велевший ему отдать шляпу, плащ и шпагу. Николя заколебался, однако выполнил условие. Медленно расстегивая плащ и снимая треуголку, он ухитрился незаметно извлечь пистолет и опустить его в карман фрака; отдавая шпагу, он порадовался, что не взял с собой парадную шпагу маркиза де Ранрея. За входом находилась небольшая прихожая, с двумя симметричными лестницами по бокам; лестницы вели в просторный зал, откуда доносился шум праздника. Спустившись вниз, он увидел множество людей в масках и с бокалами в руках. Драпировки из розовой тафты, закрывавшие деревянные стены, ниспадали красивыми складками благодаря продернутым серебряным шнурам. При ослепительном свете бесчисленных свечей грим на лицах гостей казался еще более ярким. В углу он заметил маленькую сцену, окруженную плотным кольцом зрителей, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы протиснуться поближе.

На сцене двое молодых людей, девушка и юноша, разыгрывали непристойный спектакль. Каждая фраза, звучавшая весьма двусмысленно, подкреплялась непристойными шутками, а содержание сводилось к описаниям омерзительных извращений, которые для вящей наглядности демонстрировала на сцене юная пара. Атмосфера в собрании постепенно менялась. Глаза под масками заблестели, поведение актеров на сцене стало еще более вызывающим. Общество постепенно разбивалось на парочки или небольшие группки, тотчас отправлявшиеся в банные кабинеты. Николя почувствовал, что для отвода глаз ему пора найти себе пару. Поискав глазами Руссильонку, он вскоре заметил ее султан из перьев и разглядел платье с турнюром. Девица вела себя беспокойно, постоянно порывалась куда-то пойти и отвергала всех гостей. Не без труда пробившись к ней, Николя шепнул ей на ухо, что он прислан Рабуином и ему надобно с ней поговорить. Для этого он предлагает ей уединиться в одном из банных кабинетов, дабы все поверили, что они удалились заняться делом. Она повела его в центральный коридор, где по обеим сторонам тянулись двери оборудованных кабинетов. После нескольких неудачных попыток, повлекших за собой визг и ругань, они сумели отыскать свободное помещение. В процессе поисков Николя мог убедиться, что кабинеты запоров не имели. В занятой ими комнатке стояла медная ванна, скамья, маленький столик, где в ведерке со льдом их ожидала бутылка вина, туалетный столик и кушетка. Еще он заметил странное приспособление, однажды виденное им в доме одной актрисы. Это был оловянный тазик, обтянутый сафьяном и закрепленный на деревянной ножке; рядом лежали губка и два флакона. Он вспомнил, что сие приспособление именуется биде; однажды, пребывая в игривом настроении, Семакгюс назвал его «источником для чресл».