Катерина усмехнулась и пригубила вина из своего бокала:

– Конечно, хороший, кто же спорит… Он много сил приложил, чтобы про Олега с ребятами все как про гангстеров-душегубов думали… А судьи у нас, между прочим, тоже грамотные, газеты читают… И если про кого-то написали, что он просто ужас какой жуткий бандит, то знаешь, как потом тяжело вопросы решить, чтобы его из тюрьмы вытащить? Даже если на нем на самом деле ничего реального нет… И потом, с чего ты решил, что твоему хорошему парню Серегину кто-то будет что-то плохое делать? Ты же сам читал его статьи, видел, сколько он всякой ерунды пишет. Кое-что, конечно, правда, но есть вещи, которые вообще ни в какие ворота не лезут… Может быть, он сам был бы рад, если бы ему что-то объяснили, подсказали…

Челищев покачал головой и очень твердо сказал:

– Нет! Не трогайте его, я помню Андрюхин характер… Он сам должен до всего дойти, а давить на него бесполезно: он в таких случаях просто бешеным становится… Может быть, я сам с ним потом когда-нибудь поговорю, а сейчас – забудь о нем, обещай мне, Катя!

Катерина раздраженно пожала плечами, но все-таки кивнула, правда, неохотно и как-то неубедительно:

– Ну хорошо, хорошо… У нас что – других тем для разговора нет? Полчаса уже про этого твоего Серегина слышу…

У обоих испортилось настроение, как будто каждый открыл в другом незнакомую и не очень приятную черту характера. Катя попыталась исправить вечер чисто женскими способами чуть позже – в спальне, но секс получился каким-то вялым: то ли слаб еще все-таки был Челищев, то ли думал о чем-то невеселом, но распалился он только в самом конце, когда она уже просто физически устала его «зажигать»…

Что-то настораживало Катю в поведении Сергея после его возвращения из запойного загула. По-кошачьи, нутром, она чуяла, что тот Сережа, с которым она легла в постель в первую их ночь, и нынешний – два разных человека, но понять причины этого не могла, ответ не формулировался. Челищев словно блокировал, экранировал все ее попытки проникнуть в его душу. Это бесило Катю – женщину красивую, умную, властную и уверенную в себе. Бесило и заставляло постоянно думать о Сергее… Да она о Вадиме столько не думала никогда, и об Олеге, наконец! По крайней мере ей так казалось. Ах, Пушкин, Пушкин, неоцененный современниками гениальный диагност женской души: «Чем меньше женщину мы любим…»

Чтобы заполнить напряженную тишину, повисшую в спальне, Сергей включил дистанционным пультом телевизор, стоявший напротив кровати. Шли городские новости. Сытый мэр в хорошем пиджаке снисходительно объяснял какому-то угрюмому трудовому коллективу необходимость не сидеть сложа руки, а действовать в новых экономических условиях, дающих простор для инициативы в предпринимательстве и производстве. Мэру вяло хлопали. Оваций и приветственных возгласов не было. Следующим сюжетом были похороны депутата Глазанова. В почетном карауле у его гроба постоял почти весь Петросовет и мэрия. Мэр, уже в другом пиджаке, но тоже хорошем, говорил какие-то слова вдове и дочери. Сергей вздрогнул и впился взглядом в фигуру вдовы. К своему облегчению, следов страшного неизбывного горя на лице этой еще не старой женщины он не обнаружил. Когда камера наехала на лицо ребенка, Челищев не выдержал и закрыл глаза.

– Вон, еще один «святой», – недобро усмехнулась Катя, кивнув головой в сторону телевизора. – Знал бы ты, сколько он из нас денег высосал, гомик несчастный, пока вот не утонул по пьянке… А теперь его хоронят как национального героя… Хорошо еще, что с ним, – Катя снова кивнула на экран, – стопроцентная пьяная бытовуха. А представь, если бы хоть царапину на теле нашли – все газеты бы захлебывались: «Мафия убирает тех, кто пытается с ней бороться…»

Между тем на экране появился седой, мужественный и элегантный начальник ГУВД в генеральском мундире. Он с мудрой усталой обреченностью смотрел на журналистку, пытавшуюся ткнуть огромным микрофоном ему в лицо, и говорил: «Нет, на сегодняшний момент у нас нет оснований предполагать, что смерть депутата Глазанова наступила насильственным путем. Хотя, конечно, для окончательных выводов стоит подождать официального заключения экспертов, а они работают по своим… – генерал запнулся на мгновение, – технологическим срокам. Но предварительно, я подчеркиваю – предварительно, – мы имеем дело с э‑э‑э… несчастным случаем».

Журналистка мотнула микрофон к себе: «Но вы считаете, что смерть депутата Глазанова – это большая потеря для правоохранительных органов и всех тех, кто борется с преступностью?»

Генерал дернул было подбородком, но потом собрался, спрятал усмешку в морщинках вокруг глаз и скорбно наклонил голову: «Безусловно, но мы, оставшиеся, приложим еще больше усилий для защиты горожан от преступного беспредела…»

– О Господи, Сережа, да переключи ты ради Бога эту ахинею, смотреть тошно!

Сергей непослушным пальцем нажал на кнопку первого канала и осторожно перевел дыхание.

– У-у, слабенький ты у меня еще, – сказала Катерина, вытирая ладонью выступившую у него на лбу испарину. – Как тебя в пот-то бросает… Надо сегодня тебе, Сереженька, выспаться как следует. Завтра рано Доктор заедет. Хоть и приятная это будет поездка, а все равно – к Виктору Палычу лучше приезжать в полном порядке, он слабых и больных не переносит… Решил уже, что с деньгами делать будешь?

Сергей вздохнул:

– Не знаю, я не думал еще… Памятник хороший нужно родителям на могилу заказать, а то я как-то забросил это: то денег не было, то времени…

– Да, да, – Катя виновато опустила глаза, как будто специально спровоцировала Челищева на мрачные воспоминания. – Какая все-таки нелепая, жуткая и дикая история… Из-за какого-то магнитофона… Хочешь, я тебе хорошего скульптора порекомендую?

Челищев посмотрел ей прямо в глаза и медленно покачал головой:

– Не надо. У меня уже есть хороший скульптор…

Не ко времени случился этот разговор, совсем не ко времени… Катя смотрела Сергею в глаза с таким нежным сочувствием, с такой искренней болью, что именно в этот момент он принял окончательное решение…

Ночью Челищеву опять снился кладбищенский котлован, поэтому проснулся он хмурым и вялым. Они торопливо позавтракали, а потом, пока Сергей одевался, Катерина быстро постелила на диване в гостиной, помяла белье руками и оставила открытой дверь в прихожую. Челищев догадался, что это делалось специально для Доктора, чтобы тот увидел, что они якобы спали в разных комнатах. Сергей усмехнулся, а Катя, отвернувшись, сделала вид, что не заметила этой усмешки.

– Слушай, Катюха, а где мой «ствол»? – вспомнил Сергей о своем ТТ.

– Доктор забрал… Зачем он тебе? Рисковать лишний раз…

Челищев с досадой вздохнул:

– Для меня риск не такой уж большой. Кто меня обыскивать будет, с ксивой-то адвокатской? А вот без оружия ходить, пока не выяснилось, кто меня на тот свет отправить желает, – это действительно стремно…

Катя поколебалась немного, потом ушла в спальню, закрыв за собой дверь, и через пару минут вынесла уже знакомый Сергею кольт с двумя обоймами.