— Треснулся о камень, — показал он на рану на голове покойника, одетого в темный халат, заношенную светлую рубаху и солдатские штаны, заправленные в грубые сапоги со стегаными матерчатыми голенищами.

На поясе погибшего висел полный патронташ, но никаких других вещей или бумаг при нем не оказалось. Не было даже кисета и огнива. Забрав оружие и патроны, Юрий спихнул труп вниз, буркнув, что на привале приведет винчестер в порядок…

Проснувшись утром, Саша открыл глаза и замер, очарованный красотой пейзажа. Вчера, почти в темноте, не было возможности да и охоты рассматривать окрестности — валила с ног усталость, хотелось поскорее лечь и забыться сном, дав отдых измученному телу. Помнится, перешли вброд какую-то мелкую, но очень быструю речушку с ледяной водой, бешено скакавшей по скользким камням, и выбрали подходящее место для ночлега. Высидев у костра до полуночи, Руднев почувствовал, что больше не может, и разбудил сладко похрапывающего капитана.

А сейчас вокруг был сказочно прекрасный лес, насквозь пронизанный лучами яркого утреннего солнца, игравшего в кружевных листьях. Блики света лежали на траве причудливыми пятнами, зеленел мох на валунах, покачивая резными листьями, чуть шевелились под легким ветерком пышные папоротники, а над кронами деревьев проносились птицы, рассекая свежий горный воздух упругими крыльями. Не та ли это «пронизанная светом заросль», о которой говорил старик?

Над огнем уже закипала в котелке вода — Лобанов не терял зря времени. Подмигнув, он подкинул на ладони винчестер, щелкнул затвором.

— Отличная игрушка! И магазин полон!

— А где старик? — спросил Руднев.

— Умывается, — отложив винтовку, улыбнулся Юрий. — Поднимайся, пора перекусить — и в дорогу. Сейчас будет готов чай…

Роща, очаровавшая путников своей красотой, раскинулась на прогретом солнцем пологом склоне, а за ней начиналось беспорядочное нагромождение циклопических камней, между которыми был только один узкий, похожий на лабиринт проход. Он упирался в отвесную скалу, напоминавшую высоченную стену неприступной крепости, построенной в незапамятные времена зодчими-великанами, с легкостью ворочавшими многопудовые громады.

Китаец вступил в лабиринт и уверенно повел русских вперед. Он хорошо ориентировался в сумраке тесного коридора, петлявшего среди мощных глыб, закрывавших солнце. Саша вдруг почувствовал себя муравьем, пылинкой в бесконечном мироздании, ничтожным комочком живой слизи, неведомо как попавшим в царство недвижных каменных исполинов. Что ощущали здесь люди прошлых веков? Размышляли, как нынешние, над собственным ничтожеством или просто боялись непознанных сил природы?..

— Сейчас пойдем наверх. — Старик обернулся, сморщил в улыбке лицо и пересадил обезьянку на другое плечо. — Туда!

— Шутить изволит, — криво усмехнулся Лобанов, поглядев на упирающуюся в небо отвесную скалу. — Уважаемый Вок Вай, наверное, ты забыл, что мы не умеем летать!

— Не надо летать, — не принял шутки китаец. — Так пойдем, ногами.

Вопреки ожиданиям, тропинка не упиралась в скалу, а огибала ее. Они вышли к широкой трещине в монолите, где неизвестные каменотесы вырубили грубые ступени. Немного передохнув, начали головокружительный подъем, страшась поглядеть вниз или, не приведи Бог, оступиться. Упираясь руками и спинами в камень, кладоискатели упорно карабкались к вершине, пока один за другим не выбрались на почти гладкую площадку, со всех сторон окруженную скалами. Лишь справа, по узкому карнизу, тянулась неровная козья дорожка.

— Веревку давай, — потребовал Вок. — Сделай петлю.

Юрий достал из мешка веревку и сделал скользящую петлю. Следуя указаниям проводника, он встал одной ногой на карниз и посмотрел вперед.

— Каменный палец видишь? — спросил сзади китаец. — Накинь петлю на него. У тебя получится, ты хорошо бросаешь.

Капитан попробовал, но петля соскользнула. Наконец, после четверти часа мучений, ему удалось надежно закрепить веревку.

— Последний обвяжет себя вокруг пояса, — пробуя прочность страховки, объяснил Вок. — Сейчас держите веревку, я пойду первым. Смотрите за мной, как пройти. Вниз не глядеть, не останавливаться, иначе — смерть! Вторым пойдет большой, а ты, — он показал на Сашу, — последним.

Старик разулся, повернулся лицом к скале, осторожно ступил на карниз и бочком пошел по нему, слегка касаясь спиной туго натянутой веревки. Сидевшая у него на плечах Цянь притихла и боялась шевельнуться. Затаив дыхание, друзья следили, как китаец медленно приближается к противоположной площадке, на краю которой торчал обломок камня, похожий на поднятый к небу палец. Наконец Вок миновал его и очутился в безопасности.

Молча стиснув плечо Руднева, капитан скинул сапоги и секунду помедлил. Потом встал на карниз и, почти прилипнув к скале, начал страшный путь. Его огромные ступни не умещались на узкой каменистой тропке, приходилось переносить тяжесть тела на носки и двигаться чуть ли не на цыпочках. Вниз с шорохом сыпались мелкие камешки и исчезали в глубокой пропасти, со дна которой не доносилось ни звука. Саша видел, как взмокла спина Юрия от нечеловеческого напряжения, как побелели пальцы ног, судорожно отыскивавшие малейшую шероховатость в камне. А ладони словно приросли к отвесной стене. Ну, еще шаг, еще, уже рядом «палец», осталось одно движение — и вот наконец Лобанов призывно машет рукой, вымученно улыбаясь бледными губами.

Обвязавшись веревкой, Руднев подошел к карнизу: боязно ступить на него, но идти надо. Глубоко вздохнув, он двинулся вдоль стены и внезапно почувствовал, что силы изменяют ему и нет никакой возможности заставить себя пройти над пропастью. Наступило какое-то странное отупение, голова казалась пустой и звонкой, как туго надутый мяч, глаза застлала радужная дымка, а в глубине сознания возникли слова: вот он, магический сон!

Духи гор не хотят пустить его в заброшенный город пещер, стоит лишь немного качнуться — и наступит освобождение от всего. Короткий полет, последний толчок сердца, бешено разгоняющего по жилам кровь, и тупой удар, которого уже не почувствует угасший разум. Разве удержит его веревка? В лучшем случае он, как маятник, будет раскачиваться над бездной, разобьет голову о стену, искалечится и умрет между землей и небом.

В ушах шумело, словно рядом накатывал на прибрежную гальку пенистый морской прибой, яростное солнце немилосердно пекло голову, ладони… Что с ними? Покрылись пузырями ожогов… Да нет, они пришкварились к раскаленной каменной стене, и ничто теперь не сможет оторвать их! Ничто! Он рухнет в бездну, а ладони останутся…

И тут, как сквозь вату, из неведомой дали донеслись странные голоса: то ли сладкозвучный ангельский хор, в который вплетались мощные басы дьяконов, то ли чарующее, призывное пение сирен… Потом послышались гневные призывы боевой трубы и глухой рокот военных барабанов…

Очнувшись, как от толчка, Саша слегка покачнулся, чудом удержал равновесие, уцепился за выступ стены, перевел дыхание и пошел. Его наполнила ликующая, хмельная радость, и он почувствовал твердую уверенность в собственной неуязвимости: он одолеет неодолимое, он дойдет!