– Зачем вы так поступили? – спросила она после паузы.

– Потому что у них было нечто, принадлежавшее мне.

– Принадлежавшее вам?

– Да. – Дин откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

Имоджен заметила, как вздуваются вены на кистях рук и выше, до локтей, когда он сжимает и разжимает кулаки.

– Что в их доме принадлежало вам?

– Фотографии, видеозаписи.

– Какого рода фотографии? – начала давить Имоджен.

– Меня очень раздражает, что здесь нельзя курить. Я даже начал скучать по девяностым. – Дин изобразил на лице подобие улыбки.

– Вы нашли фотографии?

– Нашел.

Он не мог не видеть, как глаза Имоджен подернулись непроницаемым стеклом, пока она собиралась с духом, прежде чем снова заговорить.

– На этих фотографиях зафиксированы преступные действия? Они могут помочь нам в расследовании или привести к интересующим следствие людям?

– Да.

– Пожалуйста, не могли бы вы описать характер преступных действий, изображенных на снимках или на видео, под запись на нашем магнитофоне. – Имоджен говорила тихо, чувствуя, что голос в любой момент мог изменить ей.

– Там были изображения подростков и детей… – Дин не смог закончить фразу, слова словно застряли у него в глотке.

– Вы хотите сказать, что это была порнография?

– Да, именно так я хотел выразиться.

– Почему вы считаете, что эти фотоматериалы принадлежат вам?

– Я искал определенные снимки, о существовании которых знал. На них изображен я. – Дин старался не терять самообладания, поскольку только спокойствие было наилучшей линией поведения в сложившихся обстоятельствах, пусть даже само упоминание выводило его из себя – сам факт знания, что такие фотографии были сделаны.

– Значит, вы забрали фото из особняка Картеров? – спросила Имоджен теперь уже хладнокровным тоном профессионала, но от Дина не укрылась слезинка, прятавшаяся в уголке ее глаза.

– Разумеется, я их забрал.

– Зачем же вы это сделали, если знали, что они понадобятся полиции при расследовании дела Картеров?

– Я действительно знал, что рано или поздно вы доберетесь до них, и хотел найти снимки раньше вас.

– Зачем?

– Чтобы уничтожить их, само собой. Каким еще мотивом я мог руководствоваться?

– Не знаю. – Имоджен глубоко вздохнула и уперлась взглядом в пол. – На распространении детской порнографии можно хорошо заработать.

Дин почувствовал разгорающийся гнев, когда она высказала это предположение. Он сжал зубы, чтобы не заговорить. Неужели она действительно считает его способным на такое? У него скрутило желудок при одной мысли о фотографиях, которые он забрал из дома Картеров. Они встретились взглядами через стол, и Дин увидел, что Имоджен сожалеет о сказанном, на ее лице теперь читался страх за него, придавший ему сил.

– Я забрал снимки вовсе не для этого.

– Может, никаких снимков не было, а вы вломились в дом Картеров, чтобы убить их?

– Так они мертвы? – Дин улыбнулся, поскольку для него это была лучшая новость за весь день.

– Вы хотите сказать, что не знали об этом?

– Верно, не знал, но оплакивать их смерть не стану.

– Вы были знакомы с Картерами?

– Да, я встречался с ними, хотя и очень давно.

– Как бы вы охарактеризовали свои отношения с ними?

– Я воспитывался в приемных семьях и приютах для сирот. Когда я был мальчиком, меня приводили к ним домой. Дважды. Там было много взрослых людей, которые заплатили либо за секс с нами, либо за возможность наблюдать, как мы деремся друг с другом. Некоторые дети бывали там гораздо чаще меня. Думаю, в какой-то степени мне повезло. – Дин произнес это с откровенным сарказмом.

– Снимки были сделаны во время этих вечеринок?

– По всей видимости, в каждой комнате установили скрытые камеры. Картеры с помощью записей и фотографий получали возможность шантажировать своих гостей.

– Вы сами просмотрели снимки?

– Только чтобы убедиться, что это именно те фото, которые мне нужны. Но детально я их не рассматривал, нет.

– Вы осознаете, что, уничтожив фотографии, вы практически защитили людей, совершавших извращенные деяния?

– Не их я хотел защитить.

– Себя?

– Не только. Я стремился защитить и других детей. Подумайте, каково это – переживать наихудший момент в своей жизни, перепугаться до смерти, оказаться в ситуации, которую никто не может вынести, да и не должен выносить. А потом представьте, что кто-то снял это на фото- или видеокамеру и может разглядывать отвратительные сцены вновь и вновь, когда только пожелает. Вообразите кого-то, кто наслаждается моментами вашей уязвимости и вашего страха, навсегда застывшими во времени.

– Значит, вы уничтожили важные улики? – вмешался Фрейзер.

– Таким был первоначальный план.

Дин словно забыл, где находится, сконцентрировав внимание на Имоджен.

– Значит, все-таки не уничтожили? – спросила она.

– Я принял во внимание вероятный интерес полиции к фотографиям и видеозаписям. Пока я надежно спрятал их. Хотел еще раз все хорошенько обдумать.

– Это утаивание доказательств и грубое нарушение условий вашего досрочного освобождения, – сказала Имоджен.

– Ради этого я охотно готов вернуться в тюрьму.

– Если полиция займется расследованием…

Дин перебил ее.

– Совершенно чужие мне люди, пусть и полицейские, просматривая эти материалы, ничем не будут отличаться от любых других извращенцев.

– Я просто стараюсь проявить понимание, Дин.

– Для меня тюремное заключение выглядит более привлекательным, чем просмотр фото и видео вами или кем-то другим.

– О каком количестве фото и видеоматериалов идет речь?

– Я забрал примерно двенадцать карт памяти. Стефан Картер заверил меня, что распечатанных фрагментов не существует. Они всё хранили на этих картах. Я не знаю точно, сколько всего фото, но насчитал пятьдесят шесть тысяч только на одной, которую бегло просмотрел.

– Откуда вы знаете, что Стефан Картер сказал вам правду, когда говорил о нераспечатанных изображениях?

Дин улыбнулся.

– Потому что я знаю, как заставить людей говорить чистую правду.

– Значит, вы признаете, что пытали их?

– Вообще-то, он остро реагировал даже на угрозы, и большой надобности в физическом насилии не было.

– А потом вы их убили? – снова вмешался Фрейзер.

– Нет никаких доказательств, что они оставались живы после вашего ухода. Нет потому, что все камеры в доме были отключены, как только вы оказались в нем, но я догадываюсь, что вы не знали об устройстве, установленном у ворот, так? – внесла ясность Имоджен.

– Как я только что сказал, я не убивал их. А что касается камеры у ворот, я исходил из предположения, что она управляется с того же пульта, что и остальные. Я отключил все, стер дату и время. По крайней мере, я так думал.

– Где сумка, с которой вы пришли в дом? В ней лежал пистолет?

– Я не использую огнестрельное оружие.

– Нам придется задержать вас, пока мы не подтвердим хотя бы часть информации, которую вы нам дали.