— Да, и нужно отправить спасателей к лейтенанту д’Агосте. — Пендергаст нахмурился. — Придётся, видимо, общаться с Коффи.

— Вряд ли, — сказал Гарсиа. — Там произошла смена командования.

Пендергаст приподнял брови.

— Правда. — Гарсиа отдал ему передатчик. — Командиром назвался агент по фамилии Слейд. Может, возьмёте на себя эту обязанность?

— Как хотите, — ответил Пендергаст. — Хорошо, что разговаривать придётся не с особым агентом Коффи. А то, боюсь, задал бы ему перцу. Я резко реагирую на оскорбления. — Покачал головой. — Скверная привычка, но от неё очень трудно избавиться.

62

Месяц спустя

Когда появилась Марго. Пендергаст и д’Агоста были уже в кабинете Фрока. Пендергаст разглядывал что-то на низком столике, сидевший рядом Фрок оживлённо говорил. Д’Агоста со скучающим видом бродил по кабинету, брал то одно, то другое, потом ставил обратно. Латексовый слепок когтя лежал посреди письменного стала, будто кошмарное пресс-папье. В центре тёплой, залитой солнцем комнаты бросался в глаза большой торт, купленный Фроком по случаю предстоящего отъезда Пендергаста. Белая глазурь уже начинала подтаивать.

— Будучи там последний раз, я ел поистине замечательный раковый суп, — говорил Фрок, стискивая локоть Пендергаста. — А, Марго, — ласково сказал он, выезжая к другой стороне стола. — Входите, полюбуйтесь.

Марго подошла к столу. Весна окончательно вступила в свои права, и через большое окно видна была синяя лента текущего на юг Гудзона, речная вода искрилась под солнцем. По набережной бегали люди в спортивных костюмах.

На низком столе подле глыбы песчаника с ископаемым отпечатком лежали большие слепки следов Музейного зверя. Фрок любовно провёл по ним рукой.

— Семейства разные, отряд определённо один, — сказал он. — И на задней лапе существа действительно было пять пальцев. Ещё одна связь со статуэткой Мбвуна.

Вглядевшись, Марго подумала, что сходство между следами не столь уж велико.

— Фрактальная эволюция? — высказала она предположение.

Фрок поглядел на неё.

— Не исключено. Но чтобы знать наверняка, потребовалось бы много анализов. Теперь произвести их невозможно, поскольку власти спешно увезли труп Бог весть с какой целью.

За прошедший с того ужасного вечера месяц общественное мнение прошло путь от негодования к благодушию, от недоверия к полному признанию. Первые две недели пресса взахлёб писала о чудовище, однако противоречивые свидетельства уцелевших вызывали путаницу. Единственное, что могло положить конец разноголосице, — труп монстра, — немедленно увезли из музея в большом белом фургоне с правительственными номерными знаками, и больше его никто не видел. О местонахождении туши не знал даже Пендергаст. Пресса вскоре занялась темой человеческих жертв и судебными процессами, грозящими изготовителям охранной системы и в меньшей степени — управлению полиции и музею. Журнал «Тайм» опубликовал передовую статью, озаглавленную «Насколько безопасны наши национальные учреждения?». Теперь, когда прошли недели после трагедии, люди разглядели в этом существе единственный в своём роде феномен: древнее чудище, вроде динозавров-рыб, иногда попадающих в сети на больших морских глубинах. Интерес к происшествию начал угасать: с уцелевшими уже не проводили телеинтервью, запланированные субботние серии газетных комиксов отменили, игрушки, изображавшие Музейного зверя, покупать перестали.

Фрок оглядел свой кабинет.

— Простите, я недостаточно гостеприимен. Кто-нибудь хочет шерри?

Послышались негромкие отказы.

— Разве что у вас найдётся, чем запить, — сказал д’Агоста. Пендергаст, побледнев, взглянул на него.

Д’Агоста взял с письменного стола слепок когтя.

— Опасная штука.

— В высшей степени, — согласился Фрок. — Это существо было отчасти рептилией, отчасти приматом. Не стану вдаваться в специальные подробности — оставлю это Грегори Каваките, я поручил ему проанализировать данные, которыми мы располагаем, — но, кажется, гены рептилии дали этому существу силу, быстроту и мышечную массу. Гены примата сделали его разумным и, возможно, эндотермическим. Теплокровным. Странное сочетание.

— Конечно, — согласился д’Агоста, возвращая слепок на место. — Но что оно, чёрт возьми, представляло собой?

Фрок засмеялся.

— Дорогой мой, из-за недостатка данных мы просто не можем это точно установить. И поскольку оно, судя по всему, было последним представителем вида, вряд ли когда-нибудь установим. Мы недавно получили отчёт об обследовании тепуи, откуда это существо явилось сюда. Опустошение там полнейшее. Растение, служившее существу пищей, — кстати, мы его назвали Liliceae mbwunensis, — видимо, совершенно исчезло. Горные разработки отравили все окружающие болота. Да и вся местность была выжжена напалмом, чтобы расчистить место для разработок. Ни единого следа подобных существ, бродящих где-то по лесам, нет. Обычно я ужасаюсь такому уничтожению окружающей среды, но в данном случае оно, кажется, избавило планету от страшной угрозы. — Учёный вздохнул. — В виде меры предосторожности — должен добавить, вопреки моему совету — ФБР уничтожило все упаковочные волокна и образцы растений в музее.

— Откуда мы знаем, что это существо было последним представителем вида? — спросила Марго. — Не может ли оказаться где-то другого?

— Это немыслимо, — ответил Фрок. — Тепуи, был экологическим островом — по общему мнению, уникальным, где растения и животные за миллионы лет создали единственную в своём роде взаимозависимость.

— И в музее подобных существ определённо больше нет, — выступая вперёд, заговорил Пендергаст. — По этим давним планам, которые я обнаружил в Историческом обществе, мы разбили нижний подвал на участки и прочесали каждый квадратный дюйм. Нашли много любопытного для городских археологов, но никаких новых следов этого существа.

— Убитое, оно выглядело таким печальным, — произнесла Марго. — Таким одиноким. Мне даже стало его немного жаль.

— Существо было одиноким, — сказал Фрок. — Одиноким и затерянным. Оно ушло за четыре тысячи миль от родных джунглей по следу оставшихся образцов драгоценных растений, которые поддерживали в нём жизнь и избавляли его от страданий. Но оно было и очень злобным, агрессивным. До того как труп увезли, я насчитал на нём по меньшей мере дюжину пулевых ран.

Дверь отворилась, вошёл Смитбек, театрально помахивая большим конвертом в одной руке и бутылкой шампанского в другой. Достал из конверта пачку бумаг и высоко поднял их.

— Договор на книгу! — объявил он улыбаясь. Д’Агоста нахмурился, отвернулся и снова взял слепок когтя.

— Я добился всего, чего хотел, и обогатил своего литагента, — радостно продолжал журналист.

— И сам разбогател, — съязвил д’Агоста, глядя на журналиста, словно хотел запустить в него слепком.

Смитбек театрально откашлялся.

— Я решил передать половину гонорара фонду, основанному в память полицейского Джона Бейли. На пенсию его семье.

Д’Агоста глянул на Смитбека.

— Иди отсюда.

— Нет, правда, — сказал журналист. — Половину. Конечно, после отработки аванса, — торопливо добавил он.

Д’Агоста направился было к Смитбеку, потом резко остановился.

— Можешь рассчитывать на моё сотрудничество, — негромко сказал он, и желваки на его челюсти задвигались.

— Спасибо, лейтенант.

— Капитан