— Что правда, то правда. — Он так равнодушно произнес это, что она настороженно взглянула на него и обнаружила, что он задумчиво наблюдает за ней с каким-то странные выражением в глазах.

Она нерешительно спросила.

— Или нет?

— Конечно нет. Я решил, что настала нора нам увидеться вновь.

— А мама… она знает, что ты приехал?

Улыбка скользнула по его губам.

— Мне кажется, что было предельно все ясно.

Вдруг она заговорила о другом:

— А ты изменился.

— Ты хочешь сказать, что меня теперь не так легко спугнуть? Краска вновь залила ее щеки.

— Нет, конечно нет! Как глупо! Но…

— Но? — вопросительно повторил он.

— По-моему, ты мог бы и попрощаться со мной тогда, — сказала она, не глядя на него.

— Я пытался.

Она вскинула глаза:

— Пытался? Когда?

— Рано утром, после бала. Твоя мама сказала мне, что ты еще спишь, вот и пришлось уехать не повидавшись с тобой. Я просил передать тебе привет. Разве тебе не сказали?

Она молча покачала головой, и, глядя на ее опечаленное лицо, Александр почувствовал приступ такой же бессильной ярости, что испытал год назад, в то раннее утро, когда он, побуждаемый безотчетным чувством, вернулся к ее квартире, надеюсь сам не зная на что. Возможно, на короткое свидание с Машей, перед тем, как отправится его поезд…

Но Анна Семеновна встретила его в гостиной и постаралась с предельной ясностью объяснить, почему ему не стоит видеться с Марией сегодня, а лучше бы и в дальнейшем. С любезные видом она толковала об отсутствии средств, неопределенности его жизненных планов и всякое другое. Александр был слишком несчастен и зол, чтобы оценить всю тактичность утверждений супруги советника наркомата внешней торговли.

Возражений не последовало. В ее словах было слишком много правды, и, кроме того, Александр сам еще толком не осознал своих желаний, лишь днем раньше он понял, что может несколько лет не увидеть Марию, и тогда его вдруг захлестнула волна горечи и смутного беспокойства. Работа в Париже, которая представлялась ему прекрасным сном, обернулась месяцами неустроенности, постоянного прерывания в состоянии неизвестности и внутренней напряженности от ожидания опасности, вдали от спокойного и тихого средоточения его жизненных надежд.

Мария… Но если бы он не разобрался только в себе, — к несчастью, у него не было никакой уверенности в ее чувствах. Откровение вчерашнего дня должно было стать только началом, а вместо этого стало концом…

И раз уж так суждено — раз уж поезд набирал ход, — он понял, благоразумнее пока что забыть их первое свидание и все, что Мария успела ему сказать…

После года пребывания во Франции у Александра не осталось сомнений относительно своих желаний и намерений, он понял, что должен сделать, чтобы обрести покой. Теперь понадобилась бы дюжина дуэний, вооруженных гораздо лучше, чем Анна Семеновна, чтобы помешать ему встретиться, с Марией. Но неожиданно крепость сдалась без боя. Вернее, без боя сдался отец, к которому Анна Семеновна обратилась за помощью, взволнованная известием о возвращении Александра. Борис Михайлович встретил Александра в той же гостиной и привел его в полное замешательство разговором о будущем, который резко отличался от произошедшего здесь год назад…

В итоге, все еще в полном замешательстве, Александр оказался на улице с адресом ее местонахождение в руках. А в его ушах все еще звучали отцовские наставления:

— Ведь тебе нужно отдохнуть, правда? Надеюсь, ты ничего не имеешь против поездки в Крым? Как у тебя с деньгами? Отлично, ну счастливого пути. Она сейчас у тетки в Судаке, но, будь я на твоем месте, я бы поехал сейчас прямо туда и встретился бы с ней там. Подальше от этой квартиры с ее правилами, — впрочем, ты с ними уже знаком. В Крыму у вас будет гораздо больше шансов… Но будь поделикатнее, мой друг. Не думаю, конечно, что она такой уж хрупкий цветочек, как считает ее мать, но не спеши, не торопи ее.

И вот он идет с ней рядом, молча посматривает на ее тонкий профиль, мучительно ощущая годовую пропасть, через которую придется перекидывать мостик; ему столько надо сказать ей, но сейчас еще не время, он скажет все после. Мария сосредоточенно изучала кончики пальцев и прислушивалась к напряженной тишине, возникшей между ними, — это было не прежнее дружеское молчание, и у нее сделалось неспокойно на душе. Что произошло? Почему он так озабочен? И… зачем он приехал? Ее сердце учащенно билось, но выражение лица оставалось неизменным и не выдавало нахлынувших на нее мыслей и чувств, не могла же она начать первой, ведь он не сказал пока ничего определенного. А Александр, видя ее смущение, чувствовал себя все более неуверенно…

Из состояния глубокой задумчивости Короткова вывел шум. Компания за соседним столом поднялась и в добром подпитии двинулись по проходу к выходу из вагона-ресторана.

Коротков попытался вновь вернуться к прежним воспоминаниям, но состояние сладкого полузабытья прошло, мысли понеслись скачками, вырывая из глубин памяти лишь отдельные фрагменты прошлой жизни…

В Крыму они провели необыкновенно счастливый месяц, а по возвращению, собрались и, как это принято у нелегалов, выехали порознь, чтобы потом встретиться и объявить о своей женитьбе в Париже. Они поселились в аристократическом районе на улице Жорж Санд, а спустя год, в тридцать пятом, у них родилась дочь София.

Более года Короткову пришлось работать в Париже одному, а затем он был переведен в Берлин, на работу в торговое представительство, на должность представителя наркомата тяжелого машиностроения, и с этого времени стал оперативным работником легальной резидентуры. Проживали они с Марией и дочерью в двухкомнатной квартире на Гайзенбергштрассе.

Перед отъездом в Берлин, он встречался с начальником Иностранного отдела Слуцким, от которого узнал, что он зачислен в группу особо секретных, проверенных сотрудников, которые могут привлекаться для выполнения так называемых «литерных дел», или, попросту говоря ликвидации врагов народа. Инструктируя его перед отъездом, Слуцкий предупредил, чтобы в Германии он держался осторожно, в торгпредстве вел себя конспиративно, избегал общения с другими сотрудниками ИНО и всегда был готов к срочному вызову «на дело».

Действительно, в декабре 1937 года, Крита, таков был его новый оперативный псевдоним, отправили в Париж. Мария было забеспокоилась, но он оставался невозмутимым. Обычная служебная командировка.

По прибытию на место ему объяснили, что предстоит операция по ликвидации предателя, бывшего сотрудника ОГПУ Агабекова. Общей организацией «литера» в Москве занимался Сергей Шпигельглас, заместитель начальника ИНО. На Короткова возлагалась ответственность за общее проведение «литера» на месте. Действовать предстояло совместно с бывшим турецким офицером.

Потянулись бесконечные дни ожидания и отчаянной тоски от безделья. Никак не могли заманить Агабекова на конспиративную квартиру. Наконец сигнал был получен. Вечером Коротков оплатил гостиницу, встретился в обусловленном месте с боевиком-турком.