— Идем спать.

Ричард не заставил себя ждать. Он заранее притушил огонь и, услышав ее нежный шепот, тут же поднялся. Катриона взяла мужа за руку и повела его к устроенной в углу постели. Она заставила Ричарда натаскать свежих еловых веток и выложила ими грубое деревянное ложе, расстелив сверху набитый соломой тюфяк. Все это она накрыла одеялом, оставив два других, чтобы укрыться. В тепле ветки оттаяли и источали легкий аромат хвои, который обещал усилиться под тяжестью их тел.

Остановившись у постели, Ричард тут же потянулся к шнуровке ее платья. Сбросив с плеч шаль, Катриона позволила ему заняться тем, что у него так хорошо получалось. Он освободил ее от платья и нижних юбок и помедлил, глядя на тонкую батистовую сорочку.

— Может, тебе остаться в этом?

У Катрионы были определенные планы на предстоящую ночь, и она замотала головой:

— В другой раз.

Она проворно расстегнула крошечные пуговки, с удовлетворением отметив, как он напрягся, когда она распахнула лиф. Подхватив подол сорочки, она сдернула ее через голову, бросила на табурет к остальной одежде и, схватив лежавшее наготове одеяло, скользнула в постель.

Ричард озадаченно наблюдал за ее стремительными действиями. Затем в рекордное время разделся сам и присоединился к Катрионе, потушив перед тем, как лечь, свечу. Комната погрузилась в таинственный полумрак, освещенная лишь неровным пламенем очага. Тюфяк прогнулся, когда Ричард вытянулся рядом с женой и, опершись на локоть, склонился над ней.

— Нет. — Катриона уперлась ладонями в грудь мужа. — На сей раз я буду любить тебя, а не наоборот.

Ричард изумленно заморгал, но проглотил уверения, вертевшиеся на кончике языка. Она всегда любила — с восторгом и нетерпением растворялась в нем. Но… если она хочет любить еще сильнее, он стиснет зубы и будет терпеть.

— Скажи только, — вкрадчиво произнес он, послушно переворачиваясь на спину, — какую форму примет эта твоя любовь?

— Для начала такую. — Катриона прильнула к его губам, вначале нежно, а затем более требовательно, играя роль, которая обычно принадлежала ему.

Не то чтобы он нуждался в возбуждении. Она ощущала нетерпеливую пульсацию его твердого естества. Усмехнувшись, она продолжила умелые ласки. Ладони Ричарда, лежавшие у нее на спине, напряглись.

— Я хочу, — прошептала Катриона, оторвавшись от его губ, — чтобы ты сказал мне, что тебе нравится.

— Что мне нравится? — проворковал он прямо в ее ухо. — Мне нравится, сладкая моя колдунья, ощущать тебя вокруг себя, жаркую и влажную.

— Хм, да. А до этого? — настаивала она. — Вот так тебе нравится? — Она лизнула плоский сосок. И почувствовала, как он вздрогнул.

— Очень мило. — Слова прозвучали чуточку напряженно.

— Отлично.

Она съехала ниже, лаская его всем телом, покрывая поцелуями его грудь и тугие мускулы живота. Тело Ричарда окаменело, по мышцам пробегала дрожь.

— Катриона? — В его голосе прозвучало потрясение. Но Катриона была слишком занята, чтобы ответить. Он терпел эту пытку еще пару утонченно мучительных минут, прежде чем понял, что даже его выдержка имеет предел.

— Катриона… — Он стремительно приподнялся, сбросив одеяла, в которых они больше не нуждались, раскалившись от внутреннего тепла.

Она округлила глаза, изображая удивление.

— Я всего лишь пытаюсь доставить тебе удовольствие.

Ричард покачал головой. Несмотря на скудное освещение, он видел лукавую усмешку на ее губах.

— Ты доставляешь мне удовольствие каждый раз, когда принимаешь в себя, колдунья… Вот, — заявил он через некоторое время глубоким, хотя и несколько ослабевшим голосом, — что мне доставляет наибольшее удовольствие.

Катриона хмыкнула.

Когда они перешли на свой обычный медленный ритм, он приоткрыл отяжелевшие веки. Маленькие руки жены упирались в его грудь, на губах играла сладострастная улыбка. Она не сводила глаз с его лица, оценивая его реакцию.

Ричард с трудом сдержал хищную ухмылку. Он был благословлен и знал это.

— Если ты действительно хочешь доставить мне удовольствие, единственное, что от тебя требуется, — это приходить ко мне обнаженной, с распущенными волосами.

Как сейчас. Словно роскошная корона, они венчали ее голову, растекаясь огненной мантией по белоснежным плечам и гибкой спине. Ричард обожал ее волосы.

Катриона кивнула, блеснув глазами.

— Еще какие-нибудь пожелания?

— Только одно. Перестань сдерживать крики и стоны. Она недовольно хмыкнула.

— Легко тебе говорить, но если кто-нибудь меня услышит, — она бросила на него многозначительный взгляд, — то, знаешь ли, сразу все поймет.

Ричард усмехнулся:

— Знаю. Именно поэтому я хочу слышать эти очаровательные звуки — как доказательство того, что не зря стараюсь. — Она закрыла глаза и прикусила губу, не сдержав стона. — Вот так. Ты не представляешь себе, как я ценю твои страстные стоны. Я считаю их своего рода трофеями, наградой за доставленное тебе наслаждение. — Спустя мгновение он добавил: — Как иначе я пойму, что попал в яблочко?

— Ты всегда попадаешь в яблочко, — томно возразила Катриона, не в силах поднять веки. — И всегда доставляешь мне такое удовольствие, что я забываю обо всем на свете.

— Возможно, но мне хотелось бы удостовериться.

— Так и быть. — Катриона прильнула к его жаждущим губам. — Я попытаюсь.

Это оказалось совсем не сложно, учитывая то обстоятельство, что на много миль вокруг не было ни души, которая могла бы слышать ее крики. Воспользовавшись этим, Ричард насладился ее раскованностью во всей полноте.

Этой ночью он добыл немало трофеев.

Из-за развившейся у Ричарда привязанности к хижине пастуха они добрались до дома Алгарии только во второй половине дня.

Очевидно, она заметила их издалека и, когда они подъехали, стояла на пороге, скрестив руки на груди. Встретив взгляд Катрионы, она медленно поклонилась и, повернувшись, скрылась в доме, оставив дверь открытой.

Ричард спешился и, взяв жену за талию, опустил на землю.

— Не забывай о своем обещании.

Он поморщился:

— Не волнуйся. Я твоя правая рука, твой защитник. И не намерен действовать вопреки твоей воле. — Он сделал приглашающий жест в сторону двери.

Катриона глубоко вздохнула и, постаравшись взять себя в руки, вошла.

В домике было две комнаты — наверху и внизу, а также расположенная в пристройке кухня и маленькая конюшня, прилепившаяся сбоку. Помедлив на пороге, чтобы привыкнуть к тусклому освещению, Катриона огляделась и увидела покаянную фигуру своей бывшей наставницы, которая молча стояла перед очагом, понурив голову и сцепив руки.