пожалеть моего мужа. Я очень хорошо чувствовала Лёню и видела, интересен ему кто-то или нет. И если этот кто-то был ему неинтересен, он быстро уставал, а из-за природной деликатности никогда сам не сворачивал разговор. Только однажды, я помню, он выгнал вон молоденькую журналистку: она посмела нехорошо отозваться об одном очень известном режиссере, которого он любил и уважал. Девушка быстро стерлась с нашей квартиры.

Тем летом мне принесли книгу с просьбой обратить внимание на подчеркнутые строки. Я читаю: «…бесстрашный – всегда и во всем, ранимый, но сильный. Доверчивый, но не прощающий никакого обмана, никакого предательства. Воплощенная совесть. Неподкупная честь. Все остальное в нем, даже и очень значительное – уже вторично, зависимо от этого, главного, привлекавшего к себе, как магнит. Что же касается его таланта – таланта ума и души… пристальный, ясный, прямо тебе в глаза проникающий взгляд… Подвижность спортивной фигуры, острый угол всегда чуть приподнятого плеча… серо-голубые глаза были с каким-то стальным оттенком, стремительный, легкий… бывало, усядется в кресло или на диван в своей любимой позе – поджав под себя ногу и подперев голову кулаком, прищурит серо-голубой пристальный глаз».

Если бы мне это прочитали, сказав, что это портрет Лёни, я бы сказала: «Да, это Лёня». Но это был портрет Михаила Афанасьевича Булгакова. Странно и то, что оба страдали одной болезнью, болезнью почек, которая унесла от нас обоих в другой мир.

Почему я это вспомнила? Наверное, потому, что когда к нам приходила журналист и писатель Оля Кучкина, мы говорили о Лёниной болезни, вспоминая при этом болезнь М.А. И этот портрет, как будто списанный с Лёни. Все каким-то странным образом соединялось в нашей жизни, замешанной на мистических знаках. Опять же, мы с Лёней сыграли роли Мастера и Маргариты в спектакле «Мастер и Маргарита». И не этот ли спектакль послужил приговором для Лёни – Мастера, имея в виду мистический контекст нашей жизни. Конечно, глупость все это…

Но эта глупость не выходит у меня из головы…

А однажды я, играя спектакль «Мастер и Маргарита», упала сверху с маятника, который каким-то непостижимым образом за что-то зацепился и остался наверху, а я, упав навзничь на пол, на несколько секунд потеряла сознание. Зрительный зал хором – ах! Если бы маятник тут же отцепился, осталась бы я жива – не знаю, но что эти Время-часы меня бы распороли – это точно. После, когда ко мне вернулось сознание, я вскочила на уже опущенный маятник и с особенной яростью выкрикнула монолог, в конце которого послала всех к чертовой матери. Для чего-то меня оставили в живых. Может быть, для Лёни?..

Глава 8

Лёнины предчувствия

За время нашего последнего счастливого лета 2003 года Лёня пугал меня своими предчувствиями. Перед поездкой на дачу, усадив меня за стол, прочел свое последнее стихотворение «Старик».

 Старику было лет девяносто,

 Он медсестрами был нелюбим,

 Полюбить его было непросто:

 Недотрога. Ворчун. Нелюдим.

 Что поделаешь, старость – не радость…

 Видно, время ухода пришло…

 Но никак ему не умиралось,

 Беспокойство какое-то жгло…

 Старика занимала забота:

 Как бы с пользой из жизни уйти…

 Так уйти, чтобы вместо кого-то,

 Так уйти, чтоб кого-то спасти…

 Он кряхтел и ворочался… Кстати,

 Пятый день не слыхать пацана,

 Что в соседней лечился палате…

 Пятый день за стеной – тишина.

 Где ты, Вадик?.. Чего ты молчишь-то?..

 И, как будто услышав призыв,

 За стеной засмеялся мальчишка…

 И старик успокоился: жив!

 Он торжественно выпрямил тело

 И покой утвердил на челе,

 Будто сделал последнее дело,

 Что держало его на земле.

Я догадывалась, что это стихотворение он определенным образом связывает с собой. В отчаянии начинаю его бессильно отчитывать. Он смеется, успокаивает: «Нюсенька, успокойся, ну раз это в голове…» – «Так не держи в голове!..» – продолжаю я беззлобно огрызаться. Долго не могу успокоиться. И жалость, и нежность, и отчаянье.

В это же время он начинает писать пьесу на средневековый сюжет, в которой герой должен был победить смерть. Не дописал – не успел… в этом я тоже усматриваю некий знак.

* * *

– Нюсенька, я, кажется, исписался…

Существует поверье: когда поэт исчерпывает всего себя, без остатка, Господь Бог забирает его себе. Лёня знал это.

* * *

Однажды вечером, когда я, уставшая после работы по саду, вернулась в дом отдохнуть, Лёня просит меня подать ему спички. Я начинаю его урезонивать, говоря, что устала, что ему самому полезно больше двигаться, развивать мышцы, а в ответ слышу: «Нюсенька, потерпи, теперь недолго осталось ждать». Понятная моя реакция. Еще один рубец у меня на сердце.

Или: «Нюсенька, а когда меня не будет, что ты будешь делать?»

– А когда не будет меня, что будешь делать ты? – злюсь я.

* * *

Через какое-то время:

– Родная моя, тебе будет тяжело без меня. Когда меня не станет, ты выйдешь замуж за богатого человека (вроде бы шутливо).

– Лёня, кончай! Что ты меня все время мучаешь?

* * *

На кухне смотрю какую-то программу по ТВ. На плите что-то варится. Вдруг из комнаты появляется Лёнечка, останавливается в дверном проеме, долго смотрит на меня, потом вдруг серьезно просит:

– Нюсенька, обними меня, пожалуйста. Почему-то защемило сердце.

Подойдя, я крепко обняла его, вложив, кажется, всю себя, без остатка. Несколько секунд стояли, обнявшись, вдыхая и будто насыщаясь друг другом. И как будто было сделано какое-то важное дело. Отгоняю гадкие предчувствия и только крепче прижимаю родненького к груди.

* * *

Сентябрь 2003 года… Мы с Лёней все еще живем на даче. Я прошу его на час-два отпустить меня в гости к моей подруге Татьяне Горбуновой, которая живет в 10 минутах от нас. Лёня работает, мама рядом, и он, пусть нелегко, но отпускает с просьбой быстрей возвращаться. Излишнее беспокойство: куда бы я ни уезжала, два часа было пределом, тоска гнала меня домой.

У Татьяны пробыла недолго. Посидев немного, обежав и насладившись видом ее чудесного сада, приглашаю подругу к нам в гости, так как начинаю остро чувствовать, что Лёня ждет. Таня соглашается, и мы едем на Николину Гору. Чуть отъехав от дома, стали приближаться к лесу.

И вдруг я вижу – мое тело от ужаса сразу покрылось мурашками, – как