Потеряв ее, Эдим впал в ступор. Пелена безразличия накрыла его с головой, отделив от остального мира, как ночная тьма накрывает долину привидений. Вялый и апатичный, он словно не замечал ничего вокруг. Порой он переставал понимать, кто он такой и что с ним происходит. В этом мире невозможно отличить мираж от реальности – к этой мысли он возвращался все чаще. Его собственная жизнь – запутанный зеркальный лабиринт. В каждом зеркале возникает разное отражение, и он сам не в состоянии определить, какое из них – настоящий Эдим. Домой он возвращаться не стал. В квартире, где они жили с Роксаной, он тоже не мог оставаться, тем более что квартира была снята на ее имя. Пойти к Тарику означало обречь себя на выслушивание бесконечных проповедей и нотаций. Поэтому Эдим нашел приют у своего друга Билала. Тот отнесся к его горестям без всякого сочувствия, но все же не прогнал прочь.

Дни тянулись томительно медленно. Внутри Эдим постоянно ощущал тяжесть, словно он проглотил кусок железа, который теперь давил ему на сердце и желудок. Аппетита не было, он почти не ел, зато выкуривал по четыре пачки сигарет в день. Астма, мучившая его в детстве, проявилась вновь. Когда всем вокруг стало ясно, что так он долго не протянет, Билал попытался уговорить его вернуться к семье.

– Не могу, – вздохнул в ответ Эдим. – Если я даже вернусь к ним, на следующий день снова уйду.

– Но почему ты скрываешься от собственных детей?

Эдим никогда не задавал ни себе, ни другим вопросы, которые начинались со слова «почему». Вопросы, которые начинались со слова «как» (как наполнять коробки печеньем? как управлять станком?) или со слова «что» (что делать за рулеточным столом? на что ставить?), представлялись ему более простыми и понятными. Но все «почему» относились к области абстракций и неизменно ставили его в тупик.

Вой полицейской сирены заставил обоих вздрогнуть и на несколько секунд отвлек от беседы. Когда Эдим наконец заговорил, голос его звучал грустно:

– Знаешь, я много думал о своем положении. Китайцы подцепили меня на крючок, и с этого крючка мне не сорваться. И долг мой со временем меньше не становится. Если я не выберусь из этого города, мне крышка.

– И куда же ты поедешь? – спросил озадаченный Билал.

– Подумываю об Абу-Даби. – Именно в этот город со своим новым возлюбленным отправилась Роксана, но об этом обстоятельстве Эдим не счел нужным упоминать. – Я слышал, там вовсю идет строительство. Офисные центры, жилые кварталы, супермаркеты. Нужны рабочие руки. Много рабочих рук. И не на год или два, а на длительное время.

– Но ведь этот город стоит в пустыне, разве не так? Как они собираются строить небоскребы на песке?

– Не знаю, как там насчет песка, знаю только, что деньги способны творить любые чудеса.

Они обговорили все, вплоть до мельчайших деталей. Сколько Эдим будет зарабатывать в месяц, через какое время он сможет купить себе «мерседес», золотисто-медовый, такой сверкающий, что на его блестящем капоте отражаются проплывающие по небу тучи. Здорово будет вернуться в Англию успешным человеком, с подарками для детей и родственников, утверждал Эдим, и Билал не мог с ним не согласиться. Радужные картины, нарисованные другом, так пленили его, что он был готов оплакивать свой собственный удел.

– Ох, если бы не семья и не эта чертова работа, я поехал бы с тобой, – без конца повторял он.

– Ты сможешь приехать потом, – утешал его Эдим. – Я напишу тебе, сообщу свой адрес.

– Арабы относятся к иностранцам совсем не так, как англичане, – утверждал Билал. – Здесь ты человек второго сорта, а там будешь желанным гостем.

Да, он будет желанным гостем и наконец вволю погреется на солнце. При мысли об этом на сердце у Эдима становилось веселее. С тех пор как он приехал в Лондон, прошло восемь лет, но он до сих пор оставался в этом городе чужаком, незваным пришельцем. Все знакомые ему иммигранты сумели неплохо устроиться, но ему это не удалось. Даже если у следующего поколения жизнь в этой стране сложится более удачно, к нему это уже не имеет отношения.

Но арабы совершенно не похожи на англичан, а Абу-Даби в корне отличается от Лондона. Дожди там не льют как из ведра, уличные продавцы не вводят людей в двойной грех, предлагая сосиски, обернутые ломтиком копченой ветчины. Там не окажешься в кухне размером с клетку для канарейки, а стены домов не покрываются плесенью от сырости. Помидоры там имеют вкус помидоров, а не мыла, а по улицам не шатаются своры пьяных юнцов с фиолетовыми волосами, терроризирующие прохожих. Правда, надо отдать англичанам должное: они всегда безупречно вежливы. Даже в лицо человеку они плюют по правилам хорошего тона. Так и ждешь, что после они подадут оплеванному носовой платок. Стычка с английским джентльменом редко доходит до рукопашной, но он может уничтожить тебя одной презрительной фразой. На то, чтобы разобраться, когда англичане выражают тебе одобрение, а когда презрение, уходят годы. Нет, арабы совсем не такие, они более открытые и простодушные. И если кто-то говорит тебе: «Добро пожаловать», он действительно рад тебя видеть. Возможно, через некоторое время Эдим вызовет к себе детей. Это будет здорово.

Впрочем, даже предаваясь сладким грезам о жизни в залитом ярким солнцем Абу-Даби, Эдим сознавал, что на воссоединение с детьми рассчитывать не приходится. Эсма приросла к Лондону намертво, она любит эту страну, эту чертову «цивилизацию». Что касается младшего, он вообще паренек своеобразный. «Взрослая голова на детских плечиках» – так говорит про него Пимби. Возможно, Юнус – самый мудрый член семейства Топрак, хотя он тоже беззащитен перед любовью – болезнью, которая стала для их семьи настоящим стихийным бедствием. А Искендер… Эдим с содроганием вспоминал недавнюю драку с сыном. Проблема, конечно, не только в том, что сын дерзнул поднять руку на отца. Проблема в том, что отец обманул ожидания сына.

Впервые становясь отцом, ты не сомневаешься в том, что твой ребенок станет продолжением тебя самого. Ты гордишься им, как самым выдающимся своим достижением, его появление на свет придает твоей жизни значение и смысл. А потом ты постепенно начинаешь понимать, что у твоего сына своя собственная жизнь. Он пойдет своим путем, даже если ты хочешь, чтобы он следовал по твоим стопам, и прилагаешь к этому все усилия. В тот момент, когда Эдим осознал это, он почувствовал себя обманутым и уже не мог избавиться от этого чувства. Когда сам он был подростком, он относился к отцу совсем по-другому, уважительно внимал каждому его слову, никогда не противоречил. О, если бы он догадался тогда, что может встать на крыло и улететь прочь. Теперь уже ничего не исправишь. Но его сын в полной мере пользуется свободой, которую сам он не смог получить у собственного отца.

Эдиму осточертел Лондон. Мысль о разлуке с детьми была тяжела, но он всей душой желал вырваться из этого города, пусть даже ненадолго. Он хотел уподобиться свободно летящему перышку, подхваченному мощным потоком. В Абу-Даби все пойдет по-другому. В Абу-Даби он воспрянет духом. И через какое-то время непременно отыщет Роксану. Она захочет к нему вернуться, и он ее примет. Единственное затруднение состояло в том, что у него не было денег на билет. Эдим в очередной раз встал перед неразрешимой дилеммой: для того чтобы заработать деньги, нужно их иметь.