Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Война продолжалась, и будущее Норвегии было мрачным, поскольку страна оказалась под давлением воюющих держав с обеих сторон. Норвегия была экономически связана и с Англией, и с Германией. Из Англии импортировали многие продукты, а вот в Германию продавали руду и рыбу. Союзники требовали прекратить поставки немцам, а германское министерство иностранных дел заявило:
«Из Норвегии мы получаем важнейшие сырьевые материалы для нашей военной промышленности и большое количество продовольствия для гражданского населения и армии».
Германская подводная война против Великобритании, начатая весной 1915 года, до лета 1916 года не оказывала особого воздействия на морские перевозки норвежцев на Британские острова, но в августе 1916-го всё изменилось — немцы перешли к активным действиям и всё чаще суда подвергались атакам, и вместе с ними погибали не только английские, но и норвежские моряки.
В апреле 1917 года в войну вступили США — и норвежское правительство стало опасаться влияния великой державы на нейтралитет Норвегии. Поэтому было решено послать в Америку специальную комиссию для достижения официального соглашения с правительством этой страны.
Лучшего переговорщика, чем Нансен, правительству Кнудсена найти было сложно, а Фритьоф никогда не мог отказать своей стране. В результате он отправился в США.
Переговоры затянулись — и Нансен пробыл в США с лета 1917-го по весну 1918 года. С большим трудом, но ему удалось заключить необходимое Норвегии соглашение. Всё дело в том, что в Норвегии ввели карточки на продовольствие, народ волновался, а министр иностранных дел Илен затягивал переговоры.
Так что Нансену во многом пришлось взять на себя ответственность. Сделано это было более чем своевременно, однако историки отмечают, что результатом упорства Илена и его умения торговаться стали гораздо более благоприятные условия договора, чем те, что предлагались на Рождество.
«Из документов, опубликованных в 1919 году, когда правительство Кнудсена ушло в отставку, — пишет П. Э. Хегге, — следует, что Нансен осенью 1917 года сильно рассорился — в письмах через океан — с министром иностранных дел Нильсом Иленом. Шум подняла и партия Хейре, которая в декабре 1917 года потребовала отставки Илена из-за его позиции по переговорам. Согласно дневникам Юхана Кастберга, Нансен был кандидатом на пост министра иностранных дел от партии Хейре, если бы заявка с отставкой удалась.
Финал этой истории имел для руководителя переговоров неприятные последствия, ибо Нансен позаботился, чтобы переписка была опубликована в виде ответного шага на похвалу Илена за его позицию по переговорам. Гуннару Кнудсену приписывается высказывание о том, что „если бы Илен не обладал огромным терпением, которого так недоставало Нансену, то переговоры давно бы лопнули до своего завершения“».
Нансену постоянно прочили место в правительстве, однако он вскоре занялся совсем другим — делом его жизни стала помощь тем, кто в ней нуждался.
В 1919 году Фритьоф Нансен женился на фру Сигрун Мюнте. По версии родных он сделал это из-за чувства вины перед Сигрун, когда их отношения стали достоянием гласности. Вряд ли это так — в обществе знали об их романе практически с самого начала.
После свадьбы Фритьоф, по воспоминаниям друзей и знакомых, не выглядел особо счастливым.
Пытаться разобраться в отношениях двух людей — напрасный и неблагодарный труд, тем более что танго, как гласит американская пословица, танцуют двое.
Ясно одно — после бракосочетания Сигрун счастливее не стала. Вероятно, она и не предполагала, что жизнь фру Нансен полна огорчений, ревности и бесконечного ожидания мужа. Когда её однажды спросили, о чём они разговаривали с Нансеном дома в Пульхёгде, она ответила: «Разговаривали? Да мы и не разговаривали вовсе. Во всяком случае, редко — или никогда».
По воспоминаниям дочери Нансена, «отец проявлял изумительное терпение в том, что касалось внешней стороны дипломатической жизни. Встречаться с представителями других стран тоже было важно, к тому же эти обеды и ленчи длились не более двух-трёх часов и потому не очень утомляли. Они всегда проходили одинаково. После десерта мужчины удалялись со своими сигарами поговорить о политике, а дамы, оставшись одни, болтали о женской эмансипации, о платьях, о пустяках. Когда же к ним возвращались мужчины, чтобы вновь стать кавалерами, дамы окружали отца и просили: „О, доктор Нансен, пожалуйста, расскажите про медведей!“ Я, словно это было вчера, вижу, как отец, смущённо улыбаясь и чуть склонив голову набок, сидит в центре группы, окружённый дамами, а сзади, дымя сигарами и тоже внимательно слушая, стоят мужчины. Без конца повторяет он одни и те же истории про медведей в Ледовитом океане, и каждый раз раздаются одни и те же восклицания: „Господи! Как интересно!“, „Боже, какие приключения!“». Так что фру Нансен уделялось не так уж и много внимания — чаще всего она ждала мужа дома, а в поездки с ним ездила не часто.
О Сигрун Мюнте-Нансен, в девичестве Сандберг, написано совсем немного. Она как будто остаётся в тени своих знаменитых мужей — известного художника Мюнте и гениального Нансена.
Кто же она такая, если смогла покорить две «культовые», как мы бы сейчас сказали, личности и к тому же секс-символы своего времени?
* * *
В апреле 1886 года богема Кристиании была потрясена новостью о помолвке «вечного холостяка» — 37-летнего художника Герхарда Мюнте — и совсем ещё юной и никому не известной его ученицы 17-летней Сигрун Сандберг.
На друзей известного живописца эта помолвка произвела странное впечатление. Китти Хьеллан писала:
«Мне совсем не нравится, когда почти сорокалетний мужчина женится на ребёнке».
Сигрун казалась всем наивной, не уверенной в себе и очень стеснительной. Именно такой она и была.
В отличие от своего мужа, происходившего из аристократической семьи, Сигрун выросла в довольно простом окружении. Её мать, Йенни Сандберг, рано овдовела и, будучи женщиной решительной и имеющей на руках шестерых детей, через два года после смерти мужа открыла «Пансионат и частный отель, оборудованный телефонной связью» в самом центре Кристиании — на улице Карла-Юхана.
Нельзя сказать, чтобы Сигрун любила мать — она всегда называла свою свадьбу с Мюнте примером «торговли белыми рабами». Именно Йенни способствовала знакомству и развитию отношений дочери с человеком, который был всего на три года младше её самой. В пансионате несколько художников снимали номера и ателье — и Герхард был одним из самых привлекательных мужчин среди них.
«Пансионат и частный отель» пользовался очень хорошей славой — и у вдовы Сандберг часто останавливался Бьёрнстьерне Бьёрнсон с семьёй. Весёлая вдова была женщиной без предрассудков — и вот она уже выходит замуж за двадцатисемилетнего старшего сына Бьёрнсона. Легко предположить, какие чувства испытывала Сигрун, когда её сорокалетняя мать вышла замуж за Бьёрна Бьёрнсона, который на десять лет был моложе её собственного жениха и всего на десять лет старше её самой. По утверждениям биографов семей Бьёрнсона и Нансена, именно собственное скоропалительное замужество заставило Йенни побыстрее выдать замуж старшую дочь, поскольку новоиспечённая фру Бьёрнсон очень боялась, что молодой муж, осознав немалое количество пасынков и падчериц, испугается и бросит её. Так, собственно, вскоре и случилось: Бьёрн влюбился в свою коллегу, актрису и певицу Ингеборг Ос, выступавшую под псевдонимом Джина Оселио, и отец, Бьёрнстьерне Бьёрнсон, выплатил невестке за развод огромную по тем временам сумму. Она купила усадьбу — и вновь открыла пансионат.
