с подветренного борта, чтобы набегающие волны не разбили ее о борт и не нанесли вреда людям. А на палубе «Марии Небесной» снятые леера лежали по левому борту, в который как раз и дул норд-вест. Все это правильно. Но одного не учел старый морской волк. Что на судне была лишь одна шлюпка, стоявшая именно на левом шкафуте. Что касается второй, то ее вовсе не было. Разбитая каким-то грузом при погрузочных работах еще в нью-йоркском порту, она была оставлена там для ремонта. Было ли время у экипажа переташить наличную шлюпку с одного борта на другой в экстремальной обстановке – большой вопрос!

И все же какую-то долю правды в предположении инсценировки можно было узреть. Ведь на вопросы почему:

– трюмы бригантины оказались открытыми;

– люковые крышки носового трюма валялись на палубе перевернутыми;

– все иллюминаторы кормовой надстройки были забиты досками и брезентом;

– были открыты оба верхних световых люка кормовой надстройки;

– набор плотницких инструментов оказался в каюте первого штурмана;

– были спущены паруса грота;

– на борту судна не оказалось никаких судовых документов, кроме основного – вахтенного журнала;

– была вскрыта одна из бочек со спиртом, а также на некоторые другие, которые зачастую противоречили друг другу, не нашлось каких-либо вразумительных ответов.

2. На «Марии Небесной» вспыхнул мятеж. Мятежные матросы добрались до груза, вскрыли одну из бочек с коньячным спиртом и в пьяном угаре убили офицеров и самого Бриггса вместе с женой и ребенком. А сами, спасаясь от возмездия, ретировались с корабля на шлюпке. При этом фигурировала и улика – древняя итальянская сабля, принадлежавшая Бриггсу, который хранил ее в качестве реликвии в своей каюте. Она была найдена под койкой капитана и на клинке имела бурые пятна, отнесенные к запекшейся крови. В качестве улики не исключался и топор.

В то же время мятежниками на судне не было оставлено каких-либо явных следов насилия. А тщательная лабораторная проверка «запекшейся крови» на клинке сабли обнаружила следы коррозии металла.

Из прочих неясностей в этой версии превалировали: полная сохранность в каюте капитана драгоценных вещей, в том числе золотых медальонов его супруги, а также внешняя изоляция кормовой надстройки прибитыми к иллюминаторам досками и брезентом. Поиски мнимых мятежников на близлежаших островах и побережье ожидаемых результатов не принесли.

Итак, продолжительный и кропотливый труд многих десятков людей особой ясности в эту загадочную историю не внес, и 12 марта 1873 г. следствие по делу было прекрашено, а специальная комиссия распущена. Городской суд Гибралтара определил размер приза капитану Морхаузу – трагедия, разыгравшаяся в Северной Атлантике, принесла ему 1700 фунтов стерлингов. В то же время владелец Джеймс Винчестер был облагодетельствован возвращением ему «Марии Небесной», которая с новым экипажем на борту вскоре ошвартовалась у причала нью-йоркского порта.

На этом и закончилась бы сия печальная история, не будь столь «жареной» затронутая тема. История стала достоянием алчущей сенсаций прессы.

Писали о «пиратском следе», о вспыхнувшей на борту судна чуме или холере, о настигнувшем его гигантском кальмаре или чудовищном осьминоге, о магическом воздействии на людей черной кошки, о душевной болезни Бриггса, известной только его близким родственникам, который в порыве буйного помешательства своей саблей зарубил всех, кто был на судне, включая жену и дочь, а опомнившись, выбросил трупы в океан, сам же утонул на спущенной шлюпке.

Были случаи, когда некие авантюристы, поддавшись искушению наживы, стали выдавать себя за чудом спасшихся матросов бригантины, подтверждая или разоблачая при этом выдумки «маститых фантастов» и щелкоперов.

Со временем историю, связанную с бригантиной, забыли. И вполне могло статься, что забыли бы напрочь, если бы не случай…

Достоверно известно, что спустя 40 лет, весной 1913 г., издатель лондонского «Стренд мэгэзин» Стив Брэдли в беседе с его главным редактором Гарри Стоксом выразил неудовлетворенность утратой интереса к журналу читающей публикой: «Чтобы повысить его престижность, следует изыскать экстраординарные материалы. Мне пришла в голову идея об оживлении истории “Марии Небесной” с привлечением известных писателей и журналистов. Думается, на эту удочку клюнут многие из них».

И пишущая братия откликнулась. Один из очерков, напечатанный на страницах лондонского альманаха «Корнхилл мэгэзин», заставил доверчивого читателя поверить в реальность повествования, ведущегося якобы от лица участника приключившейся драмы. Его автором был Артур Конан Дойл.

Между тем подлинная история «Марии Целесты» закончилась печально.

В 1874 г. бывший владелец Винчестер продал ее с большим для себя убытком. А уже на следующий год судно, находясь с грузом леса близ Монтевидео, при ураганном ветре потеряла обе мачты. Восстановленная, с укрепленным корпусом, она продолжила трансатлантические плавания, пока близ острова Гаити не выскочила на полном ходу на рифы Рошелл, которые с помощью могучей океанской зыби превратили легендарное судно в груду плавающих на поверхности воды щепок.

Но, ознакомившись с вышеизложенным, читатель вправе спросить – а где же истина, какую версию можно принять за наиболее вероятную и правдоподобную?

Из компетентных источников стало известно, что по завершении затянувшегося следствия из зала гибралтарского суда бесследно исчезли наработанные материалы, включая и такой важный документ, как вахтенный журнал судна. А спустя много лет эти документы оказались у сына капитана «Деи Грации» – Гарри Морхауза, отец которого почил в 1905 г. Со слов Гарри, все эти документы были утрачены вследствие вспыхнувшего в доме пожара. Но по счастливой случайности с ними успел подробно ознакомиться племянник капитана Бриггса – Кобб, который, кроме того, детально изучил материалы следствия, сохранившиеся в архивах английского Адмиралтейства. В чем же заключалась его гипотеза?

Причиной трагедии послужил груз «Марии Небесной», представлявший собой 1700 деревянных бочек со спиртом, не вполне герметичных, а значит, пропускавших его пары, постепенно накапливавшиеся в наглухо закрытых трюмах. В результате этого 24 ноября в кормовом трюме произошел взрыв небольшой силы, и деревянные крышки остались на месте. Во избежание повторного взрыва в этом же трюме крышки с него были сняты. Вскоре пары спирта взорвались в носовом трюме, а так как он был намного сильнее первого, его отброшенные люковые крышки оказались в перевернутом положении.

Предчувствуя беду от возможных повторных взрывов, Бриггс поднял тревогу и приказал немедленно спускать шлюпку. Охватившая судно паника не способствовала разумным и четким действиям экипажа, а боязнь за жизнь жены и дочки отрицательным образом подействовала на самого капитана. В своей каюте он успел взять хронометр и секстан, но, собирая документы, забыл о вахтенном журнале. В то же время действовавший по его приказу расторопный кок успел собрать приготовленные к обеду продукты и прихватить их с собою.

Когда все уже находились в шлюпке, штурман вдруг вспомнил о компасе, а