Теперь о письме Ле Готье. Буарак станет отрицать, что ему о нем известно, и Ла Туш не представлял себе, как опровергнуть подобное утверждение. Обвинение же легко могло выдвинуть версию, по которой Феликс подкупил одного из клерков, чтобы тот перепечатал для него текст на пишущей машинке из офиса Буарака с целью бросить на управляющего тень подозрения. Если Феликс был виновен, подобная уловка выглядела вполне в духе преступника.

В итоге Ла Туш пришел к окончательному выводу, что по-прежнему не собрал достаточно улик, чтобы обвинить Буарака и оправдать Феликса. Он должен был сработать лучше, чтобы разоблачить лживость алиби. Для этого ему прежде всего необходимо разыскать кучера той повозки.

В ту ночь Ла Тушу не спалось. Было душно, и в воздухе, казалось, витала нервная напряженность. Массы сине-черных туч, сгустившихся в небе на юго-западе, предвещали грозу. Сыщик ворочался в постели с боку на бок, не находя удобной позы, его сознание бодрствовало, мозг активно работал.

Он перебирал в памяти объявления, которые опубликовал Лефарж в поисках возницы. В них обещалось вознаграждение за информацию о личности кучера, доставившего бочку на товарную станцию у рю Кардине. Кто, размышлял он, если учитывать обстоятельства дела, мог откликнуться на подобное объявление? По сути, всего лишь два человека – сам кучер и тот человек, который нанял его. Больше ни одна живая душа не могла ничего знать об этом. Понятно, что наниматель ни в коем случае не пожелает выдать себя, как ничего не расскажет и кучер, если ему хорошо заплатили или еще каким-то образом смогли заставить хранить тайну. Вот почему, заключил Ла Туш, объявления не дали результатов.

И только когда он пришел к столь неутешительному выводу, его осенила блестящая идея. Главная ошибка объявлений состояла в том, что они адресовались не тем людям. Вместо того чтобы обращаться за помощью к кучеру, не лучше ли было бы воззвать к его коллегам, к тем, кто его хорошо знал? Или даже к постоянному работодателю кучера, поскольку было очевидно, что им не мог быть ни Буарак, ни Феликс, возможно, нанявшие повозку для выполнения всего лишь одной поездки. Ла Туш вскочил с постели, включил свет и начал составлять текст своего рода циркулярного письма.

Вот что у него получилось:

Уважаемый сэр!

Невиновному человеку угрожает наказание за якобы совершенное им убийство, и он весьма нуждается в определенной информации. Подобные сведения могут быть предоставлены кучером – чисто выбритым мужчиной с заостренными чертами лица и с седыми волосами. Если среди ваших работников есть (или был до марта сего года) возница с похожей внешностью или вам таковой знаком, настоятельно прошу сообщить мне об этом. Я – частный детектив, представляющий интересы обвиняемого. Гарантирую, что кучеру не грозят никакие проблемы с законом, как и прочие неприятности. Напротив, я готов заплатить 5 франков каждому, кто придет ко мне по указанному ниже адресу в любой день между 20.00 и 22.00, а для того, кто даст мне необходимую информацию, вознаграждение составит 500 франков.

Повторив прием, хорошо сработавший в случае с мадемуазель Ламбер, Ла Туш не стал указывать своего подлинного имени и адреса. Он подписался под письмом как Шарль Эпей, а обратным адресом назвал отель «Арль» на рю де Лион.

На следующее утро он побывал в магазине, торговавшем канцелярскими принадлежностями, где можно было сделать нужное количество копий письма, запечатать их в конверты с пометкой «Конфиденциально» и разослать управляющим всех транспортных предприятий Парижа. Потом отправился на рю де Лион и под именем Шарля Эпея снял номер в отеле «Арль».

Затем он доехал на метро от площади Бастилии до товарной станции поблизости от рю Кардине. И после продолжительных поисков нашел двух друзей-грузчиков, снимавших бочку с повозки в тот четверг почти два месяца тому назад. Объяснив им, что разыскивает кучера, сыщик предложил им по пять франков в день, если они согласятся дежурить в его номере отеля с восьми до десяти вечера, чтобы опознать возницу, когда он все-таки явится. Грузчики весьма охотно приняли условия выгодной для них сделки. В тот же вечер они провели первое дежурство, но безуспешно. Чисто выбритый и седой мужчина с узкими и заостренными чертами лица так и не пришел.

Когда Ла Туш вернулся в свою постоянную гостиницу, его ожидало письмо от Клиффорда. Полиция сделала два важных открытия. Первое, как давно понял Ла Туш, они рано или поздно не могли не сделать. Было установлено, что именно Феликс был тем студентом школы живописи, влюбленным в ныне покойную мадам Буарак и даже был недолго обручен с ней. Таким образом в руки обвинения попали новые факты, свидетельствовавшие против Феликса.

Заслуга в получении другой информации принадлежала исключительно инспектору Бернли. Ему удалось разыскать кучера, доставившего бочку с вокзала Ватерлоо утром той роковой среды, а уже на следующий день перевезшего ее на Чаринг-Кросс. Как выяснилось, оба поручения выполнил один и тот же человек.

События развивались следующим образом. Примерно в 19.30 во вторник вечером смуглый, иностранной внешности джентльмен с черной бородкой клинышком нанес визит в контору мистера Джонсона, владельца крупной компании грузовых перевозок, расположенной на Ватерлоо-роуд, и нанял на два следующих дня повозку с возницей, арендовав на тот же период пустовавший поблизости сарай. Кучеру он дал указание встретиться с ним в 10.00 на вокзале Ватерлоо, то есть утром в среду. По прибытии поезда из Саутгемптона, куда причаливал паром, мужчина получил адресованную ему бочку и велел погрузить на телегу. Затем повозку укрыли в сарае, лошадь распрягли и отправили на конюшню. Чернобородый джентльмен сказал кучеру, что тот до конца дня может отдыхать, но должен явиться на следующее утро в четверг и отправить бочку в Париж с вокзала Чаринг-Кросс. Он вручил работнику сумму, достаточную для оплаты перевозки и десять шиллингов вознаграждения для него самого. Когда возница поинтересовался, куда в Париже должна быть доставлена бочка, ему было сказано, что на ней будет точно оформленный адрес. Так и получилось – утром к бочке оказалась прикреплена новая бирка с указанием имени Жак де Бельвиль и адреса: багажное отделение, Северный вокзал. Кучер оставил чернобородого одного с телегой и бочкой в сарае, а следующим утром, как было поручено, отправил груз в Париж.

На вопрос, сумеет ли он опознать нанимателя, кучер ответил, что, скорее всего, сможет. Однако опознание закончилось неудачей. При очной ставке с Феликсом возница заявил, что художник очень похож на того чернявого иностранца, но не мог с уверенностью это подтвердить.

Новости весьма заинтриговали Ла Туша, и он сидел до глубокой ночи, куря и размышляя, насколько вписываются новые факты в те версии преступления, которые они прежде обсуждали с Клиффордом. Если обвинение было право, то именно Феликс нанял повозку в 19.30 во вторник. Таким образом, бочка находилась в его полном распоряжении примерно с 11.00 в среду до 7.00 на следующее утро, и у него имелись две возможности поместить в бочку труп. Он мог либо раздобыть другую лошадь и отвезти бочку в «Сен-Мало», где во дворе, окруженном высокой стеной, в полном уединении изъял скульптуру и подменил ее мертвым телом, и затем вернул бочку в сарай. У него была и другая возможность – укрыть труп в двухместном автомобиле, доехать до сарая и совершить подмену там. К сожалению, как понимал Ла Туш, в любой интерпретации вскрывшиеся факты лишь подтверждали версию о виновности Феликса.