— Этой ночью они повели себя великолепно. Я имею в виду тех, кто дежурил.

— Но, нельзя будет ожидать, что им удастся справиться с серьезными волнениями, — заявила Валентина.

— Ночью они справились, — напомнил ей епископ. — Сегодня первый шок уже пройдет.

— Совсем наоборот. Сегодня известие о случившемся доберется до всех остальных. Все узнают про смерть Квимо, и эмоции еще сильнее вскипят.

— Возможно, — согласился с этим бургомистр. — Только вот по-настоящему меня волнует следующий день, когда Эндрю привезет тело. Нельзя сказать, чтобы отец Эстеваньо был по-настоящему популярной личностью. Он никогда не ходил выпить с ребятами. Но он был чем-то вроде духовного символа. После того, как он сделался мучеником, найдется намного больше желающих отомстить за него, чем учеников, готовых последовать его примеру, когда он был еще жив.

— Так ты предлагаешь, мы должны устроить скромные, простые похороны? — резюмировал Перегрино.

— Сам не знаю. Может людям нужно и крупное, торжественное действо, где они дадут выход своему отчаянию, после чего успокоятся.

— Похороны — это не самое важное, — заявила Валентина. — Проблемой является сегодняшняя ночь.

— Это же почему? — удивился Ковано. — Первый шок после смерти отца Эстеваньо уже должен был пройти. Тело прибудет только завтра. Так что же будет ночью?

— Сегодня вечером вы должны закрыть все бары. Запретить продавать спиртное. Арестовать Грего и выпустить только лишь после похорон. Объявить полицейский час с захода солнца и призвать на службу всех имеющихся полицейских. Патрулировать город всю ночь, группами по четыре человека, вооруженными палками и ручным оружием.

— У нашей полиции нет оружия.

— Необходимо им выдать его. Им вовсе не обязательно заряжать его, достаточно, что оно у них будет. Палка не устрашит от начала ссоры с властью, поскольку всегда можно удрать. А вот пистолет — это уже повод для хорошего поведения.

— Но ведь это крайние меры, — воскликнул епископ Перегрино. — Полицейский час! А как же с людьми, которые работают в ночную смену?

— Можно отменить все, за исключением самого необходимого.

— Извини, Валентина, — запротестовал Ковано. — А не слишком ли ты перегибаешь палку? Может быть, что именно это и вызовет ту самую панику, которой ты желаешь избежать.

— Вы же никогда еще не встречались с волнениями, правда?

— Только лишь с тем, что случилось вчера ночью, — признался бургомистр.

— Милагре — это небольшой городок, — вмешался Перегрино. — Всего лишь пятнадцать тысяч жителей. Маловато для настоящих волнений. Такие вещи случаются в крупных городах, на плотно населенных планетах.

— Волнения не зависят от числа жителей, — ответила ему Валентина. — Это функция плотности населения и всеобщего страха. Все эти пятнадцать тысяч человек толкутся на территории, которого не хватило бы на предместье крупного города. И все окружено оградой… И это по собственному выбору, потому что за оградой живут невыносимо чуждые существа, считающие весь этот мир своим владением. А ведь все видят обширные прерии, которые должны осваивать люди, вот только pequeninos не позволяют им этого. Город пережил эпидемию, он отрезан от других миров, а в скором будущем здесь еще и появится флот, чтобы атаковать, покорить и покарать. И люди считают, что все это, абсолютно все — исключительная вина свинксов. Вчера ночью они узнали, что pequeninos снова убили, хотя и торжественно клялись, что не сделают вреда никому из людей. Грего представил им живописный рассказ об измене свинксов; а парень умеет составлять слова в кучу, особенно, самые плохие. Люди, которые выслушали его в баре, отреагировали на это насилием. Заверяю вас, если вы не предотвратите угрозы, то сегодня ночью будет еще хуже.

— Если мы предпримем столь автократические меры, люди подумают, что мы запаниковали, — заявил епископ.

— Нет, они посчитают, что вы контролируете ситуацию. Спокойные испытают к вам благодарность. И тогда вы вновь завоюете доверие общества.

— Не знаю, — вздохнул Ковано. — Еще ни один бургомистр не поступал подобным образом.

— Но ведь еще никто из бургомистров не становился перед проблемой такого рода.

— Люди скажут, что я воспользовался претекстом, потому что желаю сделаться диктатором.

— Может и скажут, — согласилась с ним Валентина.

— Они же не поверят, что в противном случае начались бы волнения.

— Ладно, проиграешь ближайшие выборы. Что с того?

Перегрино рассмеялся.

— Она говорит словно клирик, — заметил он.

— С удовольствием проиграю выборы, лишь бы только поступить правильно, — оскорбленным тоном заявил Ковано.

— Ты просто не уверен, правильно ли поступаешь, — догадалась Валентина.

— Но ведь и ты не можешь заверять, что сегодня ночью обязательно вспыхнет мятеж.

— Да нет, как раз могу, — ответила на это Валентина. — Обещаю вам, что если именно сейчас вы не предпримете решительных мер и не исключите возможности сборищ сегодняшней ночью, то проиграешь намного больше, чем просто выборы.

Епископ все еще хохотал.

— Даже трудно поверить, что это слова той же самой женщины, которая обещала поделиться советом, хотя особых надежд и не питает.

— Если вы считаете, будто я пересаливаю, то что предложит ваше преосвященство?

— Вечером я проведу траурную мессу по отцу Эстеваньо. Буду молиться о мире и о сдержанности.

— Это приведет в собор тех, которые и так не участвовали бы в замешательствах.

— Ты не понимаешь, насколько важна вера для жителей Лузитании, — заявил на это Перегрино.

— А вы, епископ, не понимаете, к каким опустошениям могут привести страх и бешенство, как быстро забываются и религия, цивилизация и обычная пристойность, как только на улицы выходит чернь.

— Я объявлю тревогу в полиции, — решился бургомистр. — Половину из них вышлю в патрули, с заката до полуночи. Но баров не закрою и полицейского часа тоже объявлять не стану. Я хочу, чтобы все шло как всегда. Как только мы начнем что-либо менять и закрывать заведения, мы лишь дадим дополнительные поводы для бешенства и страха.

— Вы дадите им уверенность, что власть контролирует ситуацию, — резко возразила ему Валентина. — Вы предпримете действия, пропорциональные тем, которые их мучают. И тогда они признают, что кто-то что-то делает.

— Ты очень умна, — признал епископ. — Подобное было бы наилучшим советом для крупного города, тем более — на планете, не столь подчиняющейся христианским принципам. Но мы всего лишь деревушка, и люди здесь почитают Бога. Сегодня они нуждаются в утешении и подкреплении, а вовсе не в полицейских часах, закрытых барах, пистолетах и патрулях.