Маргарита все это время издали наблюдала за обоими, и ей казалось, что всякий раз, как ее брат-король смотрел на Генриха, в глазах его появлялось смущение.

Герцогиня Неверская хохотала до слез, потому что Коконнас, особенно веселый в этот день, беспрестанно отпускал остроты, стараясь насмешить дам.

Ла Моль уже два раза нашел случай поцеловать белый с золотой бахромой шарф Маргариты и сделал это с ловкостью, присущей любовникам, так, что его проделку заметили всего-навсего три-четыре человека.

В четверть девятого все общество прибыло в Бонди.

Карл IX первым делом спросил, не ушел ли кабан.

Обошедший зверя доезжачий ручался, что кабан в лежке.

Закуска была уже готова. Король выпил стакан венгерского, пригласил к столу дам, а сам, сгорая от нетерпения, чтобы убить время, пошел осматривать псарню и ловчих птиц, приказав не расседлывать его лошадь, ибо, заметил он, ему еще не доводилось ездить на такой отличной, такой выносливой лошади.

Король производил осмотр, а между тем появился герцог де Гиз. Он был вооружен так, как будто ехал не на, охоту, а на войну; его сопровождало двадцать – тридцать дворян в таком же снаряжении. Он тотчас осведомился, где король, подошел к нему и вернулся вместе с ним, продолжая какой-то разговор.

Ровно в девять часов король сам протрубил сигнал «набрасывать» собак, все сели на лошадей и поехали к месту охоты.

Улучив по дороге удобную минуту, Генрих опять подъехал к жене.

– Что нового? – спросил он.

– Ничего, кроме того, что мой брат Карл как-то странно на вас посматривает, – ответила Маргарита.

– Я это заметил, – сказал Генрих.

– А вы приняли меры предосторожности?

– На мне кольчуга, отличный испанский охотничий нож, отточенный, как бритва, острый, как игла, – я протыкаю им дублоны.

– Ну, да хранит вас Бог! – сказала Маргарита. Доезжачий, ехавший во главе охоты, дал знак остановиться; охота подъехала к лежке.

В то время как вся эта молодежь, веселая и беззаботная, по крайней мере с виду, неслась золотистым вихрем по дороге на Бонди, Екатерина, свернув в трубку драгоценный приказ, только что подписанный Карлом, приказала ввести к себе в кабинет человека, которому несколько дней назад командир ее охраны отослал письмо на улицу Серизе близ Арсенала. Широкая тафтяная повязка, похожая на траурную ленту, скрывала один глаз этого человека, оставляя на виду другой глаз, горбинку ястребиного носа меж двух выпиравших скул и покрытую седеющей бородкой нижнюю часть лица. На нем был длинный плотный плащ, под которым, видимо, скрывался целый арсенал. Кроме того, вопреки обычаю являться ко двору без оружия, на боку у него висела боевая шпага, длинная и широкая, с двойной гардой. Одна рука все время скрывалась под плащом, нащупывая рукоять кинжала.

– А-а, вот и вы, сударь! – сказала королева-мать, усаживаясь в кресло. – Вы, конечно, помните, что после святого Варфоломея, когда вы оказали нам бесценные услуги, я обещала, что не оставлю вас в бездействии. Случай представился, или вернее, его предоставляю вам я. Поблагодарите же меня!

– Покорнейше вас благодарю, ваше величество, – раболепно, но не без наглости, ответил человек с черной повязкой.

– Воспользуйтесь этим случаем, сударь, – второй такой случай вам не представится.

– Ваше величество, я жду... только, судя по началу, я опасаюсь...

– Что дело не очень громкое? Не такое, до каких охотники те, кто желает выдвинуться? Однако это такое поручение, что вам могли бы позавидовать Таванн и даже Гизы.

– Сударыня, поверьте мне: каково бы оно ни было, я весь в распоряжении вашего величество, – отвечал Екатерине ее собеседник.

– В таком случае прочтите, – протягивая королевский приказ, сказала Екатерина.

Человек пробежал его глазами и побледнел.

– Как! Арестовать короля Наваррского?! – воскликнул он.

– Что же тут необыкновенного? – Но ведь короля, сударыня! По правде говоря, я думаю... я считаю, что для этого я дворянин недостаточно знатного рода.

– Мое доверие, господин де Морвель, делает вас первым в ряду моих придворных дворян, – ответила Екатерина.

– Приношу глубокую благодарность вашему величеству, – сказал убийца с волнением, в котором чувствовалось колебание.

– Так вы исполните это поручение?

– Раз вы, ваше величество, приказываете, мой долг повиноваться.

– Да, я приказываю.

– Тогда я повинуюсь, – Как вы возьметесь за это дело?

– Пока не знаю, сударыня, и я очень хотел бы, чтобы вы, ваше величество, дали мне указания.

– Вы боитесь шума?

– Сознаюсь, да!

– Возьмите с собой двенадцать человек, а если надо, то и больше.

– Конечно, ваше величество, я понимаю это как разрешение принять все меры для того, чтобы успех был обеспечен, за что я вам глубоко признателен. Но в каком месте я должен взять короля Наваррского?

– А какое место вы считаете наиболее подходящим?

– Если можно, то лучше в таком месте, которое, будучи местом священным, обеспечило бы мне безопасность.

– Понимаю. В каком-нибудь королевском дворце... например, в Лувре. Что вы на это скажете?

– О, если бы вы, ваше величество, позволили, это было бы великой милостью!

– Хорошо, арестуйте его в Лувре.

– А где именно?

– У него в комнате. Морвель поклонился.

– А когда прикажете?

– Сегодня вечером или лучше ночью.

– Будет исполнено, ваше величество. А теперь соблаговолите дать мне еще некоторые указания.

– Какие?

– Я имею в виду уважение к титулу...

– Уважение... Титул!.. – повторила Екатерина. – Но разве вам не известно, сударь, что французский король никому не обязан оказывать уважение в своем королевстве, где ему равных нет?

Морвель еще раз низко поклонился.

– И все же, ваше величество, позвольте мне обратиться к вам еще с одним вопросом.

– Позволяю, сударь.

– А что, если король Наваррский будет оспаривать подлинность приказа? Это маловероятно, но...

– Напротив, сударь, наверное, так и будет.

– Он будет оспаривать?

– Вне всякого сомнения.

– Но тогда он откажется повиноваться?

– Боюсь, что да.