На лодках и плотах удавалось перевезти в лучшем случае пушечки-сорокапятки, минометы, пулеметы. Худо было и с воздушным прикрытием. В период быстрого наступления наша авиация не успевала перебазироваться на новые аэродромы. Их же требовалось разминировать, отремонтировать, перевезти запасы горючего, ремонтное оборудование. С отдаленных аэродромов истребители если и долетали до плацдармов, то на короткое время, вынуждены были возвращаться назад. Германская авиация безнаказанно резвилась над Днепром, засыпала бомбами переправы и отбитые клочки берега. К плацдармам стягивалась вражеская артиллерия. Их перепахивали вдоль и поперек, на них ползли танки. Наши солдаты в буквальном смысле зарывались в землю, отбивались гранатами, отбрасывали противника отчаянными штыковыми.

Для их поддержки командование первым делом вывело тяжелые батареи поближе, на левый берег Днепра. На плацдармах появились корректировщики с рациями, через реку полетели крупнокалиберные снаряды. Представитель Ставки Жуков и командующие фронтами подхлестнули авиационных начальников. Всеми мерами ускорялось перебазирование, оборудовались промежуточные «аэродромы подскока». Над переправами появились наши истребители, разгоняя обнаглевшие стаи юнкерсов. Появились и штурмовики, бомбардировщики. Между тем саперы наводили паромные переправы. Героями здесь были все. С подвигом сжились, даже переставали замечать. Саперы трудились под постоянным обстрелом. Сильные налеты пережидали, словно непогоду. Под обстрелом понтоны курсировали через Днепр. Оттуда везли раненых. Туда – свежие подразделения, пушки, грузили легкие танки.

Уже не немцы теснили наших солдат к кромке воды, а русские отвоевывали новые метры и километры. Строились понтонные мосты, по ним пошли машины, танки. Казалось заманчивым предоставить войскам передышку, подтянуть тылы, получше подготовиться к следующему рывку. Но Ставка и Генштаб отвергли этот вариант. Решили продолжать наступление без пауз. Потому что и немцы не сидели сложа руки. Осознав, что остановить русских на линии Днепра не удалось, они принялись наращивать оборону перед плацдармами. Окружали их системами огневых точек, сосредотачивали вокруг дополнительные силы.

В это же время развернулся еще один капитальный грабеж Украины. Грузилось в эшелоны и вывозилось все, что еще можно было вывезти, – материальные и культурные ценности, сырье, продовольствие, промышленное и сельскохозяйственное оборудование. Начались новые принудительные мобилизации молодежи в Германию. Попутно «разгружались» переполненные тюрьмы. Арестованных делили на две категории. Одних отправляли в западные концлагеря, других вели на расстрелы, эсэсовцы и полицаи «трудились» до изнеможения. Но в это же время спохватились заметать следы прошлых злодеяний. В Киеве команды заключенных осенью 1943 г. выделили в Бабий Яр. Приказали раскапывать места массовых захоронений и сжигать останки.

Но полностью избавиться от улик оккупанты не успели. Наступление на Киев планировалось с Букринского плацдарма южнее города. Здесь сосредоточилась ударная группировка Воронежского фронта, 3-я танковая армия Рыбалко и две общевойсковых армии. Вспомогательный удар наносился с Лютежского плацдарма (в 30 км севернее Киева). Однако неприятель раскусил замысел, собрал на направление прорыва множество артиллерии, танковые соединения. Два раза наши части бросались на штурм, но их захлестывали ливнями огня, отбрасывали танковыми контратаками. Убедившись, насколько прочно засели немцы, Жуков предложил иное решение. Перенести направление удара. С Букринского плацдарма сняли танковую армию, кавалерийский и стрелковый корпуса, артиллерийский корпус прорыва. Скрытно, по ночам, эту массу войск отводили назад за Днепр. Кружным путем их направляли на Лютежский плацдарм. А немцам показывали, будто третья попытка прорыва готовится там же, на Букринском. Там выходили в эфир радиостанции со старыми позывными, орудия вели пристрелку, саперы снимали мины [43, 80].

Грандиозную перегруппировку сумели провести буквально под носом у врага, Но он ни о чем не подозревал, оборона на Лютежском плацдарме оставалась гораздо слабее, чем на Букринском. 3 ноября ударила артподготовка, и ошеломленное германское командование уже не сумело отреагировать на переменившуюся обстановку. Кулак тяжелой артиллерии раздробил неприятельские позиции, в траншеи ворвалась наша пехота. А за нею в прорыв устремились танки Рыбалко с кавалерией. Стали обходить с севера Киев, одну за другой перехватывали дроги. Вот-вот город могли вообще отрезать, и гитлеровцы бросили столицу Украины, беспорядочно хлынули прочь.

Ряд зданий успели заминировать, поспешно взрывали. К старым руинам 1941 г. добавлялись свежие завалы. 6 ноября в Киев вступили советские войска. Из развалин выбирались уцелевшие жители. Заливаясь слезами радости, встречали освободителей. До сих пор не верили, что кошмары оккупации позади. Не верили, что они остались живы… Кстати, среди ценностей, вывезенных захватчиками из Киева, была чудотворная Гербовецкая икона Божьей Матери. Впоследствии ее отбили у фашистов, и маршал Жуков лично возвратил святыню церкви [88].

Западный и Калининский фронты осенью 1943 г. несколько раз возобновляли прерванное наступление, нацеливали удары на Оршу и Витебск. Но сказался именно тот фактор, которого удалось избежать на Днепре. Передышку осенней распутицы немцы использовали гораздо лучше русских. Понарыли траншей, понастроили по удобным рубежам огневых точек, оплели их зарослями колючей проволоки. Проутюжив врага артподготовками, наши воины цеплялись за какие-то высотки или деревни. Но за первыми линиями лежали вторые, и прорвать неприятельские позиции не получалось. Впрочем, для этого было недостаточно сил и средств. Львиная доля техники, боеприпасов, пополнений направлялась на главное направление, на Украину.

После освобождения Киева армии генерала Ватутина были брошены развивать прорыв. Углублялись на запад, очищали город за городом. Однако неприятели уже опомнились. Гитлера падение Киева взбеленило. Он велел во что бы то ни стало возвратить город. Тот самый кулак, который держали южнее Киева, против Букринского плацдарма, экстренным порядком оттянули в глубину, добавили несколько резервных дивизий, и под Винницей во фланг нашим частям врезался мощный контрудар. Скомкал и раздавил авангарды, отшвырнул назад. Вместо триумфального марша по Украине пришлось зарываться в оборону, отбиваться от наползающих полчищ 4-й танковой армии врага.

Отбивались на тех же самых рубежах, что в 1941 г. Раскапывали оплывшие траншеи, занимали осевшие и потрескавшиеся доты Киевского укрепрайона. Но наши солдаты были уже другие. Опытные, уверенные в себе. Вражеские атаки уже не были для них сгустками ужаса. Это была лишь досадная помеха. Обидная, болезненная, обрывающая жизни друзей, но в общем-то преодолимая. Как горят немецкие танки, советские бойцы отлично изучили. Как брать на мушку германских пехотинцев, как всадить в них штык или долбануть прикладом, тоже успели научиться. Группировка Манштейна толкалась на месте и сама же истекала кровью.

Между тем сражение за Киев оттянуло все ресурсы группы армий «Юг». Но войска Степного фронта успели захватить несколько плацдармов на правом берегу Днепра гораздо южнее, под Днепропетровском. Командующий фронтом, Конев, оценил, что германские боевые порядки на этом участке ослабли, а промежутки между плацдармами оказались почти готовыми мешками. С разных плацдармов его армии нанесли удары навстречу друг другу. Враги заметались, кинулись выбираться из наметившихся клещей. Плацдармы под Днепропетровском объединились в обширный освобожденный район.