— Ну, стреляй, психопат, — едва выдавила она, находясь на пределе. Далеко не геройство заставило сказать эти слова, а ужас, что смерть будет мучительной. — Только убей быстро.

— Нина, отвернись, — попросил он жалобно.

— А пошел ты!.. Смотри мне в глаза и запоминай: никогда не убьешь свою память, никогда. Не Валентина виновата, а ты, психопат! — крикнула Нина.

Он стоял в двух шагах от Нины, с такого расстояния промахнуться было невозможно. Она затаила дыхание, а он направил дуло на нее…

Они не решались толкнуть дверь, боясь навредить Нине. То, что там она, подтвердил и Миша кивком головы, да и Рыков с Димой хорошо знали тембр ее голоса. Услышав крик Нины: «…психопат», Рыков изо всей силы ногой ударил по двери. Она распахнулась, так как не была заперта.

— Стоять! Руки вверх! — заорал Дима.

Николай Львович резко повернул голову, увидел нескольких человек. На его лице обозначилось удивление, в следующую секунду — недоумение, потом испуг. Пистолет в его руке был направлен на Нину, в первый момент этот факт заставил всех застыть. Но ему нельзя было дать время опомниться. Рыков рявкнул:

— Оружие на пол! Быстро!

Николай Львович с облегчением опустил плечи. Глаза его прояснились, словно только этого он и ждал, на губах появилась улыбка. Он вдруг сказал:

— Удачи тебе, Нина.

Не глядя на пленницу, он выстрелил в нее… Мгновенная боль обожгла Нину, и сразу окутала темнота.

Долли, услышав выстрел, затем почти сразу второй, закричала:

— Ааа! Нинка!

И понеслась в дом по глубоким лужам. За ней бежал Славка, перепуганный воплями Долли. Она ворвалась в дом, ринулась к лестнице, но тут же остановилась. Миша и Дима несли на руках окровавленную Нину. Долли с ужасом отступила, наткнулась на Славку, схватила мальчика и прижала к себе:

— Не смотри, Славка… Ой, Нинка, Нинка… Как же так…

Слезы хлынули из глаз Долли, впрочем, они сразу потерялись на мокром лице. Она разрыдалась в голос, искренне оплакивая подругу.

— Да заткнись! — рявкнул Миша. — Ранена она, но пока жива.

— Как? — не верила ушам Долли. — Что ты сказал?

— Ранена! — бросил Рыков, торопливо следуя за Мишей и Димой. — Он стрелял не целясь. Пуля лишь задела голову.

— Так Нина жива? — семенила за ними Долли, пытаясь заглянуть в окровавленное лицо Нины. — А почему столько крови? На ней столько крови…

— Это не только ее кровь, — взял за плечи Долли Сергей, стараясь хоть немного успокоить ее. — Второй выстрел он сделал себе в рот. Ну и мозги в разные стороны…

— Боже мой! — счастливо бормотала Долли, сложив ладони, как во время молитвы. — Боже мой… как хорошо… А кто он?

— Николай Львович, отец Глеба, — ответил Рыков.

— Кто?!

Глаза Долли выкатились из орбит, она приостановилась. Но больше ей не стали ничего объяснять, положили Нину на заднее сиденье в машину Миши. Долли схватила плачущего Славку и потянула к машине, но ее не пустили — Рыков сел на переднее сиденье. Остальные остались ждать оперативную группу, которая должна была зафиксировать происшествие.

Помимо ранения в голову, Нина получила еще и сильное сотрясение мозга, чему причина — удар Николая Львовича в тот момент, когда она смотрела кассету в мансарде. Собственно, не удар тому был виной. Нина, упав, стукнулась об угол шкафа головой, разбила в кровь затылок. А пуля… пуля всего-навсего скользнула по голове. Но этого было достаточно, чтобы Нина два дня не приходила в себя. Врачи считали, что причина комы не столько в травмах, сколько в пережитом стрессе. К ней никого не пускали. Да кто же способен выдержать натиск Долли и трех бабулек? Едва Нина открыла глаза, над ней склонились все четверо. Она не могла говорить, тут же уснула. Долли занялась кафе, а бабули дежурили у постели Нины по очереди, даже Матильда Степановна. Правда, вскоре у нее возникло очередное острое заболевание, поэтому она тоже улеглась в постель, но у себя в коммуналке. Машка Цеткин по сему поводу истекала желчью, а Любочка Алексеевна делала бесплодные попытки урезонить ее:

— Бог с ней, Маша. Матильде скоро семьдесят четыре, не то что нам.

— Тоже мне, нашла оправдание, — сердилась и на нее Машка Цеткин. — Пускай харчи отрабатывает и свой паршивый характер. Как жрать Нинкины яства, она в первых рядах, а как чего полезное сделать — от нее не дождешься…

Нина хотела только покоя, поэтому в категоричной форме приказала не дежурить у ее постели. Долли навещала ее каждый день, разумеется, каждый день пересказывала, как все спасали Нину. Причем всякий раз в ее рассказе появлялись новые и новые подробности. А в субботу нагрянула целая толпа проведать Нину. Сначала пришли Мишка и Долли со Славкой, над которым она взяла шефство.

— О, мой спаситель! — улыбнулась Нина.

Тот приблизился, поставил пакет на тумбочку и сказал:

— Это тебе. — Потом указал пальцем на перебинтованную голову: — Болит?

— Иногда. — Нина взяла его за руку. — Славка, спасибо. Если бы не ты…

— Да чего там… — Его распирало от гордости.

— Вы садитесь, — предложила Нина Долли и Мише. — Кстати, Долька, а почему я в отдельной палате? Только сегодня узнала, что отдельные палаты платные. Кто платит?

— Началось, — закатила глаза к потолку Долли. — Сразу видно: пошла на поправку. Ну, я плачу. И нечего жадничать, у нас же есть бабки, ну, те… что я в доме…

— Это мотовство, — сказала Нина. — К даровым деньгам люди быстро привыкают.

— А мы, чтобы не привыкнуть к ним, быстренько их потратим, — беспечно заявила Долли. — Как только ты выйдешь отсюда, поедем отдохнуть куда-нибудь на Канары. И Славку прихватим, я договорюсь с директором детского дома.

— Ух ты! — воскликнул Слава. — Правда, меня возьмешь, тетя Долли?

Та в ответ кивнула, на ее лице обозначилось выражение, какое бывает у мамаш, души не чающих в своем чаде.

— Как там мой ресторанчик? — обеспокоенно спросила Нина.

— Как по маслу, — отрапортовала Долли. — Каждый день одно и то же спрашиваешь. Да! Чуть не забыла. Паша Кореец справлялся о тебе, привет передавал. Навестить не может, он сейчас в бегах. А этот пакетик принес от него один амбал с бандитской рожей.

Нина взяла пакет, вынула коробку конфет и отдала Славке, который сразу спросил, все можно съесть или кому-то оставить.

— Лопай все, — разрешила Нина.

— Бедненький, — вздохнула Долли, глядя на мальчика, деловито сдирающего целлофан с коробки. — Их там плохо кормят. Мишка, чего молчишь?

— Как ты? — поинтересовался он у Нины.

— Нормально, — нахмурилась Нина. — Я, наверное, внучка Машки Цеткин, такая же по-пролетарски крепкая. Только сны снятся… без сюжета. Одно лицо Николая Львовича и пистолет, направленный на меня. Вижу дуло, которое растет, растет, и я знаю, что сейчас будет выстрел. К счастью, просыпаюсь.