— Если бы и записывал, я бы вам об этом не сказал.

— После того, что я вам только что изложил, вы вряд ли сможете воспользоваться этой записью.

Кардинал открыл дверцу и вылез из машины. Под ледяным дождем он тут же вымок до нитки. Ларош опустил стекло.

— Хотите вернуться назад пешком? В такой ливень?

— Думаю, да. Я говорю только с теми убийцами, которых могу арестовать. Продолжим разговор в другой раз.

Ларош пожал плечами:

— И как вы думаете, далеко ли вы уедете на ваших умозаключениях, детектив?

— Вероятно, недалеко. Вы же сами сказали: если бы у меня были веские доказательства, я бы сразу же надел на вас наручники.

Снова раздался визг металла, и медленно, почти грациозно высоковольтная опора наклонилась и упала. Провод лопнул и взвился в воздух со скоростью, которой хватило бы, чтобы оторвать человеку голову. Провод ударился об лед с такой силой, что у Кардинала свело живот. Раздался звук какой-то чудовищной, космической отрыжки. Дотуда было метров двадцать. Кардинал застыл на месте, плотно сжав ноги.

— Вы точно не хотите вернуться в машину?

— Спасибо. Предпочел бы остаться здесь.

С востока налетел порыв ветра. Рукава Кардинала начали покрываться паутиной льда.

— Итак, положение таково, — проговорил Ларош. — Я не впал в панику. Ни в чем не сознался. Какой вывод можно обо мне сделать?

— Не стану притворяться, будто понимаю, о чем вы.

— И не надо. Мы с вами очень разные. Вот посмотрите на меня: я построил этот клуб и трассу, у меня больше зданий, чем у вас рубашек, моего состояния хватило бы на тридцать человек. И я в отличных отношениях с начальником полиции, а также с судом, не говоря уж о премьере. А теперь… — Он махнул рукой, словно указывая на ветхое здание, которое он даже не рассчитывает продать. — Посмотрите на себя.

Еще один провод лопнул и ударился о лед. Гирлянды голубых искр брызнули в сторону Кардинала.

Ларош поднял стекло, и «навигатор» сдвинулся с места. Кардинал смотрел, как красные фары спускаются по холму, то и дело замирая, когда Ларош давил на тормоза. Дождь падал на кожу, тяжелый, как мрамор.

Три раза, говорил Станчек. После трех коротких замыканий линия отключается. Кардинал уже промок насквозь, он дрожал с головы до ног, и ему не терпелось пуститься бежать. Но он помнил о мальчишке, который много лет назад залез в трансформатор. Высоковольтный провод восьмерками извивался на льду. Кардинал закрыл глаза, ожидая удара током.

Провода снова лопнули, со свистом разрезая воздух. Потом провод ударился о землю, рассыпая голубые искры. А потом был только шум дождя и стонущий скрежет металла.

Была уже почти середина дня, когда в понедельник Шуинар вызвал Кардинала к себе.

— Я снимаю вас с расследования дела Шекли — Кейтс, — заявил он без предисловий. — И вы знаете почему.

— Наверняка потому, что кто-то велел вам это сделать.

— Поговорите с Кендаллом, если хотите. Но это вам ничего не даст.

Шеф был в еще более дурном расположении духа, чем Шуинар.

— Вы полностью проигнорировали свое задание — элементарное обеспечение безопасности во время публичного мероприятия. Вы выдвинули нелепые обвинения против известного предпринимателя. Вы нарушили столько пунктов служебных инструкций, что я не берусь даже перечислять. И после этого вы являетесь ко мне и спрашиваете, почему я отстранил вас от расследования?

— Шеф, вы видели, что у нас есть против Лароша?

— Я вижу только то, чего у нас нет. У нас нет никаких серьезных обвинений против Поля Лароша. Во-первых, у нас нет доказательств, что он и Ив Гренель — одно лицо. А значит — нет мотива преступления. Во-вторых, никто не видел его ни в квартире доктора Кейтс, ни на охотничьей базе «Гагара», а значит, мы не можем доказать возможность совершения преступления. И в-третьих, нет орудия убийства, а значит — мы не можем доказать, что у него имелись средства совершения преступления.

— По этому делу больше нет подозреваемых, шеф. Анализ ДНК показал, что кровь из кабинета доктора Кейтс — та же самая, что и кровь в машине. Мы знаем, что доктора Кейтс и Шекли убил один и тот же человек. И мы знаем, что у Лароша были мотивы убить Шекли.

— Это не так. Мотивы были у Ива Гренеля.

— Нам нужен только ордер на отбор пробы крови у Лароша. Я знаю, что ДНК совпадет. И Делорм это знает. И вы это знаете.

— Я знаю только то, о чем мне говорят улики. И в Коронном суде вам уже сообщили, что у нас пока нет веских доказательств для получения ордера на пробу ДНК. Очевидно, этот отказ послужил поводом для того, чтобы вы оскорбили Поля Лароша.

— Он убийца, шеф. Он должен сидеть в тюрьме.

— Вы не сумеете посадить его туда, если будете и дальше игнорировать факты. А факты таковы: этим расследованием вы больше не занимаетесь. Откровенно говоря, если бы не смерть вашего отца, я бы мог вообще временно отстранить вас от выполнения служебных обязанностей. Но мы скажем просто, что вы находились в состоянии стресса, вследствие чего не могли делать адекватные умозаключения. Неужели вы думали, что вам удастся вытрясти из него признание?

— Случались и более странные вещи. Вся эта история с Кейтс показывает, что убийца был в панике.

— Вы не в состоянии делать адекватные умозаключения, Кардинал. Идите, пока я не передумал.

Ледяная буря наконец миновала. Тучи и туман быстро откатывались, словно кто-то сворачивал театральные декорации, и над обледенелыми лесами снова засияло солнце. Покрытые льдом склоны холмов и дороги постепенно очистили от упавших высоковольтных опор, столбов, деревьев, сучьев. Вскоре вернулась обычная зима, с ее метелями и температурой ниже минус тридцати. Обитатели Алгонкин-Бей кутались в зимние куртки с капюшоном, а дома включали отопление на полную, как только в дома снова дали тепло.

Весна в этом году наступила рано. Как обычно, многие заключали пари, когда на озере Ниписсинг вскроется лед, но не угадал никто. К середине апреля растаяли последние белые островки. А к маю о зиме напоминало лишь одно: в нижнем конце Брэдли-стрит, там, где она огибает гряду невысоких холмов, окружающих озеро Ниписсинг с севера, есть место, куда алгонкинские снеговозы сбрасывают свой груз. К концу сезона здесь образуется гора с плоской вершиной, состоящая из слежавшегося снега. Ее склоны черны от гравия, соли и разного рода мусора, а внутри она украшена белыми ледяными кристаллами. Эта рукотворная гора настолько плотна, что не тает до середины июля.

Кардинал и Кэтрин видели ее с озера. Куски льда на горе ярко блестели. Почки на березах и тополях, растущих на берегу, были изумрудно-зеленые. Еще какие-то деревья, — глядя с воды, Кардинал не мог их опознать, — сияли белыми цветками.

Солнце грело лицо и руки, но пронизывающий ветер забирался под ветровки, и канадский флаг на корме весело хлопал.