– Справедливости, – сказала Анжела. – Вчера мы говорили с ним о нашем детстве. Тебе-то этого не понять, тебя любящая мать воспитала, хоть и приемная… Так вот. Он готов проплатить программу помощи беспризорным детям. Он и без того постоянно что-то проплачивает – клиники, институты, медицинские исследования… Он благотворитель, в его положении иначе нельзя. Он еще не знает… Но знакомство со мной переменит всю его жизнь. И множество жизней изменит в лучшую сторону.

– Чьих?

– Человеческих. Детских. Сироты, которые гниют в приютах, мальчишки, которые ночуют под заборами, девчонки, которых отчимы насилуют по средам и воскресениям. Послушай, и не вороти лицо. Люди наводняют мир закусочными своего имени, компьютерами своего имени, игрушками своего имени… Мы с тобой устроим сеть детских домов «Гран-Грэм». С высококлассным персоналом. С врачами и педагогами. С блестящим образованием. Так, чтобы эти ребятишки, когда вырастут, вошли в элиту. Чтобы они составили элиту. Сироты, беспризорники. Как?

– Хочешь войти в историю?

– Возможно, – Анжела подняла подбородок. – Да, я хочу кое-что значить. Я хочу, чтобы за моим именем что-то стояло. Чтобы у любого обывателя, прочитавшего в газете «Анжела Стах», тут же возникал целый ворох ассоциаций. Вот как слушают – «Влад Палий», а слышат – «Гран-Грэм, тиражи, деньги, слава»… Только это ненадолго. Пройдет десять лет, и о тебе будут помнить только библиотекарши. Наверное.

– Ты мне завидуешь? – удивился Влад.

Анжела наконец-то перестала ходить. Уселась напротив, закинула ногу на ногу (шелковые полы упали на пол, почти полностью обнажая загорелые мускулистые ляжки).

– Ты чистюля… Я знаю. Ты предпочитаешь невмешательство. А вот зайди хоть раз в бесплатную детскую больницу. В приют…

– Не лицемерь. Еще позавчера тебе плевать было на всех на свете обездоленных детей.

– Откуда ты знаешь, на что мне плевать, а на что не плевать? Ты читаешь мысли? Сомневаюсь. Почему ты считаешь себя вправе судить?

– Ты сама сказала, что хочешь «что-то значить». А дети для тебя…

– Послушай. Напряги свое писательское воображение и представь себе на минуточку. Неограниченный кредит… Да на те деньги, что ушли на вчерашнюю вечеринку, можно было бы спасти тысячу человек! Десять тысяч! Послушай… Главное – начать. Открыть один – первый – приют. Объявить конкурс для учителей, воспитателей, нянечек. Назначить им такое жалование… как у президента! Отобрать в приют самых несчастных, самых неразвитых, самых грязных ребятишек. И провести рекламную кампанию по всему миру. Сейчас, когда «Гран-Грэм» на пике славы… А я буду генеральным попечителем всей этой сети. И это справедливо, потому что это моя идея. И добывать деньги буду тоже я. «Страна справедливости Анжелы Стах – сеть детских приютов «Гран-Грэм».

– Значит, ты берешь меня в долю? – усмехнулся Влад.

Анжела смерила его презрительным взглядом:

– Проще, конечно, оставить все как есть. Пусть себе умирают, спиваются, тупеют… Влад, ты понимаешь, о чем идет речь?

Влад молчал.

– Ты просто не веришь, что это возможно, – сказала Анжела мягко. – А ты попробуй поверить. Хоть на секунду. Попробуй поверить, у тебя получится… ну?

– Поверил, – сказал Влад, ощущая неприятный холодок вдоль хребта. – К сожалению, очень хорошо поверил… А теперь ты послушай – меня.

Анжела, не отрываясь, смотрела ему в глаза. Зрачки ее сузились.

– Если ты еще хоть раз встретишься с этим семейством, – медленно сказал Влад, – с Артурчиком и его папой… Более того, если ты хоть когда-нибудь попробуешь хоть кого-нибудь хоть зачем-нибудь привязать… Ради денег, или славы, или детей, или больных, или вымирающих животных, или еще зачем-то, все равно зачем… Я уеду, Анжела. Ты будешь долго меня искать. И если не найдешь, если оба мы в результате сдохнем – тем лучше. Понятно?

Она не мигала. За время, проведенное ими бок о бок, она успела изучить Влада и понимала теперь, что он сделает именно так, как сейчас пообещал.

И – она побледнела.

* * *

Когда дверь за уходящей Анжелой закрылась, Влад понял, что очередной этап его жизни – шумный, суматошный, тягостный, но по-своему необходимый этап – закончен. А значит, надо снова все менять. И чем быстрее, тем лучше.

Тут же, не откладывая, он сел писать литагенту. Ему не хотелось, чтобы письмо вышло сухим или даже враждебным; он тщательно взвешивал каждую интонацию, добиваясь сдержанно-дружеского тона. Он писал, что «светская жизнь» утомила его, что она «не соответствует его привычкам и наклонностям», что он не может работать в такой обстановке и собирается спрятаться в глуши, где нет ни газет, ни телевидения. Что ему надо отдохнуть от репортеров, врагов и друзей; что он выпадет из поля зрения на полгода, не меньше, и что результатом этого уединения будет, конечно, новая книга про Гран-Грэма, а возможно – возможно! – в спокойной обстановке у него вызреет какая-то новая идея…

Разумеется, вежливо писал Влад, прежде чем исчезнуть, он выполнит все ранее данные обещания. Встречи, назначенные на будущую неделю, не будут отменены… но уже со следующего воскресения Влад Палий перестанет принадлежать «читающей общественности», а будет принадлежать себе, Гран-Грэму…

«…и жене», – дописал он через силу.

Плохо быть щепетильным. Влад давно знал это, но никак не мог перебороть свою натуру. Ему следовало все бросить – сейчас, немедля! – и ехать, раз уж решил…

Ему следовало сейчас пренебречь обещаниями.

Тем не менее он остался.

* * *

Анжела восприняла его решение спокойнее, чем он ожидал. Переспросила «Ты уверен?», покусала губу, пожала плечами. Влад подумал, что, может быть, вдали от соблазнов она одумается. Что, может быть, ее мужественный поступок в больнице не был случайностью. Что Анжела поймет его, а он наконец-то примет Анжелу, и что Анжела, возможно, подарок, посланный ему судьбой. Подарок, а вовсе не испытание.

Длинную неделю он только тем и занимался, что «подбирал хвосты». Закруглял, завершал, уклончиво отвечал на вопросы журналистов, желающих знать его ближайшие планы. Написал короткое письмо Богораду, сообщая о своем решении; Анжела, сумрачная, отчужденная, почти не разговаривала с ним, и это огорчало его куда больше, чем он рассчитывал.

Ничего, утешал он себя. У нас будет время на разговоры, на выяснение отношений. Ничего, мы еще поймем друг друга; ничего…

Надо было найти и снять подходящий дом в безлюдном месте, неподалеку от какой-нибудь деревни; у Влада не оставалось на это времени и сил. Он предложил Анжеле заняться поисками дома, и она, к его удивлению, согласилась. Накупила газет с рекламой недвижимости, подолгу говорила с кем-то по междугороднему телефону; в конце концов холодно сообщила, что в пятистах километрах от столицы есть два подходящих дома на выбор, и что он, Влад, может сам определить, какой ему нравится больше.