В течение несколько минут я, ложестик и пара сарбозов сбросили на пыльную землю элементы деревянных конструкций юрты и огромный брезентовый чехол. Никакой документации о том, как все это собирается в одно целое, не было, и поэтому решили действовать по наитию. Сначала разложили все детали по видам. Потом стали гадать, что тут от чего и как все это вместе взятое собирается в одно целое. Мне на память пришли кадры из какого-то казахского фильма, где показывали, как собирали точно такую же юрту. Среди конструкций было много реечек, соединенных между собой таким образом, что при смещении их в сторону образовывалась решетчатая изгородь. Это был каркас стены юрты. С его монтажом мы справились очень быстро. Также быстро присобачили к этому каркасу небольшую дверку, закрепив ее на какие-то кожаные хомуты. Сложнее оказалось с крышей. Из длинных, слегка загнутых жердин нужно было собрать что-то вроде купола цирка, и только после этого данный «купол» устанавливался на уже возведенные стены. Но и с этим «ребусом» мы справились довольно быстро. Когда устанавливали купол юрты на его законное место, к нам подошли несколько афганцев из тех, что были с оружием. Они помогли нам вогнать рейки купола в специальные пазы стенового каркаса. Никаких гвоздей в этих соединениях не применялось, и мы воспользовались веревками, коих в комплекте было навалом. Потом наступила очередь натягивать на деревянный каркас юрты тот самый брезентовый чехол. Вот с ним-то мы намучились. «Афганец» раздувал брезентуху, словно парус, вырывая его из рук «строителей». Во время очередной такой попытки порыв ветра рванул чехол с такой силой, что едва не завалил собранный каркас юрты. Видя наши мучения, «бородачи» вновь пришли нам на помощь.

С грехом пополам нам удалось все-таки завершить свое «строительство». На все про все на него у нас ушло почти два часа. Зато юрта получилась на загляденье. Самим даже понравилось.

Вместе с афганцами ввалились внутрь юрты – госприемка, стало быть. Конечно же, у казахов внутри таких юрт по всем стенам ковры шерстяные висят, а у нас одни только деревянные решетки торчали. Ну да ладно, передадим юрты афганцам, они их быстро коврами украсят. Хотя лично я сразу засомневался в том, что эти аборигены станут жить в этих юртах. На фига им это надо, если в саманном доме в жару намного прохладней. Наверняка сразу же после нашего отъезда снесут «бакшиш» в дукан или загонят его тем же беженцам, которых вокруг Чамана было видимо-невидимо. Самое главное, в чьи руки они попадут здесь, в кишлаке, тот ими и распорядится по своему усмотрению.

Увлекшись возведением юрты, я как-то даже не обратил внимания на то, что количество вооруженных людей значительно увеличилось. Это я заметил уже только после того, когда мы вышли из юрты. В общей толпе вооруженных зевак выделялся крепкий безбородый мужик лет сорока пяти. При нем не было никакого оружия, а рукава национального малахая были закатаны до локтей. Рядом с ним, плечом к плечу, стояли насколько бородачей с автоматами наизготовку.

«Наверно, инзибоды», – промелькнуло у меня в голове. А коли есть телохранители, то должно быть и «тело», которое они так усиленно охраняли. Чутье мне подсказывало, что афганец с закатанными рукавами и есть Мамадхан. Уловив его взгляд на своей персоне, я сделал приветственный жест, на что афганец заулыбался, слегка кивнул головой, но с места не сдвинулся. В свою очередь, я тоже не рискнул к нему приблизиться. Кто знает, что на уме у инзибодов. Но в этот момент старик, что все это время был вместе с нами, сам подошел к Мамад-хану (а это действительно был он) и по очереди представил ему гостей. И вот тут только пошел официоз с неизменными в таких случаях «хубасти, четурасти и еще два мешка дурости». Обнимание, лобызание и прочее, прочее. На одном Мамадхане эти мероприятия не закончились. Пришлось побрататься практически со всеми его людьми. А что делать – обычай таков. Пока обнимался с афганцами, отметил для себя, что мускулатура у большинства ребят не хилая. Не приведи Господи встретиться с ними в рукопашном бою, мало не покажется.

Мамад-хан тем временем в окружении своей свиты направился к юрте. Решил, стало быть, тоже изнутри взглянуть на творение наших рук. Судя по выражению его лица, юрта на него не произвела никакого впечатления, а когда Хаким предложил ему вести переговоры именно в юрте, он ответил категорическим отказом.

Ну, вот тебе на, значит, мы только зря напрягались с ее строительством.

Мамад-хан гаркнул пару фраз одному из своих охранников, и тот, прихватив с собой еще несколько человек, рванул с ними в крепость. Буквально через пару-тройку минут они также бегом вернулись обратно, неся в руках свернутый в рулон ковер и что-то еще. Ковер был брошен прямо в пыль и тут же расстелен. Большой и красивый, на пыльной земле он смотрелся каким-то инородным телом, словно цветущая роза на навозной куче. Мамад-хан снял резиновые калоши и не спеша, словно отыскивая насиженное до этого место, уселся на ковер, подвернув под себя голые ступни ног. Только после этого он жестом пригласил гостей к достархану, и мы последовали его примеру.

Не успели мы разместиться на ковре, как перед каждым из нас появились небольшие пиалы с чаем. Вот дают! И когда они только успели чай приготовить. Наверно, с собой из кишлака принесли, когда последний раз за ковром бегали. Кроме пиал с чаем на достархане появились несколько мелких тарелочек с восточными сластями. Сушеный урюк, кишмиш и засахаренные косточки урюка заменили нам сахар и конфеты.

И потек размеренный разговор. Поскольку Хаким и Мамад-хан говорили на пушту, я перебрасывал свой взгляд с одного на другого, изображая умное лицо. Хотя, если честно сказать, в тот момент я так ничегошеньки и не понял из их разговора. Интуиция подсказывала мне, что Мамадхан выторговывает у Хакима наиболее выгодные для него и его нафаров условия договора. Яростно жестикулирующий руками Хаким упорно пытался что-то доказать Мамадхану, а тот, попивая из пиалы чаек, молча слушал своего оппонента, хитро усмехаясь в свои пышные усы.

От их разговора мне стало как-то скучновато. Да и от выпитого чая уже стало невмоготу. Не в юрту же идти справлять свои естественные надобности. Афганцам-то что – отошел в сторонку, присел на корточки спиной к публике, ослабил чуток шнурок на поясе своих широченных штанов, и вываливай наружу все свое «хозяйство», делая вид, что усиленно любуешься окружающей средой.

Слава богу, затянувшийся диалог Хакима с Мамадханом закончился. Оба встали с достархана и принялись заново лобызаться. Чудной народ. А впрочем, что это я? Наш многоуважаемый генсек тоже был большой любитель таких лобызаний. В этом деле Леониду Ильичу не было равных во всем мире. Как бы там ни было, но от процедуры лобызаний с Мамад-ханом на этот раз мне не удалось уйти.

В ознаменование состоявшихся переговоров тут же был зарезан невесть откуда взявшийся баран. Словно из-под земли, появился большой казан, который афганцы установили на металлическую треногу с ободком. Двое мужиков за считанные минуты разделали барана, побросали большие куски мяса в казан и залили их двумя ведрами воды.

«Хорошая шурпа должна получиться из такого количества мяса», – подумал я. Только где они возьмут столько дров, чтобы ее сварить. В округе не было видно не то чтобы деревьев, даже захудалого кустика саксаула или верблюжьей колючки. Но в ту же секунду я услышал сзади себя какое-то размеренное гудение. Оглянувшись, увидел, как двое бачат раскочегаривают пару китайских паяльных ламп. Так вот, значит, на чем они собираются варить баранину. Да-а, голь на выдумки хитра. В очередной раз я недооценил афганцев. Минус мне.