– Ладно, дай и мне, – Джек кивнул на фляжку. Сэм ухмыльнулся. – У меня от ужаса мозги в овсяную кашу превратились, сейчас, слава богу, чуть отлегло. Дэйв умеет потрепать нервы.

– Я понимаю. Слишком многое на кону, не хочется снова воевать с кем бы то ни было. Но если воевать придется с государством, лучшим вариантом будет сразу капитулировать, – он наклонился к уху Джека. – Она уже там сидела, когда ты пришел?

– Да, сидела там же где и теперь. Красотка, да?

– Модель, не иначе. Мне такая не по зубам, а ты можешь попробовать, думаю она не откажется от знакомства с потенциальным миллиардером.

– Перепиши мне видео на телефон, я попробую по своим каналам узнать, что за человек возле витрины.

– Как это возможно?

– Распознавание лиц, ничего сверхъестественного. Система работает давно и эффективно, но получить к ней доступ, тем более анонимный – не так просто.

– А если телефон украдут? Или потеряешь?

– Видео в зашифрованной папке. Взломать – нереально. Двойной ключ по пятьсот двенадцать бит. Только на суперкомпьютере, но кто этим будет заниматься?

Джек передал файл на телефон по bluetooth, потом сложил ноутбук в портфель.

– Кажется, немного прояснилось, – сказал он с облегчением. – Продолжаем.

Сэм кивнул.

Они сделали еще по глотку коньяка, затем, не торопясь, вышли из кафе. Джек заметил, что девушка, разговаривая по телефону, проводила его долгим взглядом.

Специальный агент Синтия Делакруа, поддерживая на лице очаровательную и глуповатую улыбку, докладывала новому председателю Совета управляющих Федеральной резервной системы Бобу Шнитке.

Дождавшись, когда двое мужчин, один из которых постоянно строил ей глазки, выйдут из кафе, она увидела, что высокий статный брюнет поймал такси, а второй, толстоватый и лысеющий, слегка покачиваясь, пошел в сторону подземки. За этим вторым она и направилась, выслушав приказание шефа.

В четверг сонные школьники, учителя и обычные зеваки, жители близлежащих домов, состоящие преимущественно из трясущихся поутру алкоголиков, останавливали взгляд на двух новеньких темно-синих микроавтобусах марки Мерседес-Бенц. Один из них, встав боком, перегородил дорогу к школе, второй остановился в паре сантиметров от школьных ворот. Автобусы были без номеров и опознавательных знаков и каждый проходящий мимо человек инстинктивно обходил их стороной, догадываясь, что внутрь лучше не попадать.

Ларин увидел автобусы, когда поворачивал к школе на парковку, ту самую, где разгружали оборудование для фермы. Он инстинктивно притормозил, вывернул к бордюру и остановился в пятидесяти метрах от ближайшего «Мерседеса», возле которого стоял коренастый человек в темном костюме. Иногда он вынимал руку из кармана пиджака, что-то говорил в кулак, делая вид, что приехал сюда на экскурсию.

Человек в черном заметил Вольво, короткий меткий взгляд скользнул по старой, но вполне крепкой машине, и это не укрылось от Ларина. Не так уж много ездит по улицам Москвы таких Вольво 760 GLE восемьдесят второго года выпуска.

У Ларина появилось сильнейшее желание крутануть руль на сто восемьдесят градусов, развернуться и уехать от греха подальше, он почувствовал, как затрепыхалось сердце. Ладони, сжимающие рулевое колесо, заскользили, мгновенно вспотев.

Быстро же они, – промелькнула у него мысль. Но как? Как они могли выйти на них так быстро? Это невозможно! Кто-то мог видеть? Когда они таскали оборудование в подвал, в школе никого не было, – он два раза прочесал этажи сверху донизу, проверил все окна, пожарную лестницу, спортивный зал, имеющий отдельный выход – в школе однозначно было пусто.

Ребята в черных пиджаках без труда могли докопаться до сути и узнать, кто дежурил в ту ночь, его фотография есть в личном деле, кроме того, она висит на доске учителей, где сказано, что Ларин Дмитрий Сергеевич – талантливый педагог, который всегда придет на помощь в такой трудной науке, как математика.

Ларин заглушил мотор, постарался придать лицу утреннюю безмятежность, затем не спеша двинулся к школе. Дети стекались на первый урок, радуясь весеннему теплому солнцу. Пройдя половину расстояния, он увидел Дениса. Тот дымил сигаретой, взгляд его был устремлен в небо, лицо выражало романтический пофигизм. Скоков заметил автобусы, не доходя десяти метров, – за ними людей с рациями. Тотчас блаженная улыбка сползла с лица, сигарета выпала из пальцев, он встал как вкопанный и, если бы не напирающие сзади школьники, которые буквально внесли его в калитку наверняка такое поведение привлекло внимание оперативников.

Под козырьком стоял человек в штатском. Он переминался с ноги на ногу, оглядывая ручеек школьников тяжелым взглядом тюремного надзирателя.

Конечно, «они» могут ждать его внутри. Чтобы взять с поличным. Еще есть шанс – развернуться, выйти с территории школы, но куда бежать? Он не успел подготовиться к такому варианту событий, бежать попросту некуда, к тому же Света… Олег… хорошо, что у него занятия во вторую смену, не увидит позора.

Ларин сжал кулаки. Сердце бухало где-то в глубине, под костюмом. Слава богу, никто не видит, как оно стучит, – подумал Ларин. Что чувствует преступник, когда за ним приходят? Наверное, примерно то же самое – страх. Ожесточенность. Желание бежать. Но сначала страх, безотчетный и парализующий.

Рассеянно скользнув взглядом по человеку, костюм которого топорщился под мышкой, Ларин перешагнул порог школы. Будь что будет.

И почти сразу же столкнулся с Надеждой Петровной Комаровой, она будто ждала его за дверью. Взяв Дмитрия за руку, она спешно отвела, нет, даже оттащила его за угол, они укрылись за большой колонной, наблюдая, как входящий людской ручей разделятся на несколько частей, учителя идут в основном налево, в учительскую, дети направо или наверх, – с криками, шумом, суетливой возней.

По внешнему виду трудно было определить, что случилось.

– Надежда Петровна, что происходит? Кто эти люди у ворот?

Завуч выглянула из-за колонны, как маленькая девочка, играющая в прятки.

– Т-с-с, – она приставила палец к губам, хотя тишиной тут и не пахло. – У нас обыск, Дмитрий Сергеевич.

Ларин инстинктивно зашел еще дальше за колонну. Теперь скрутило все внутренности, живот заныл, как у язвенника – так всегда бывает, когда он волновался. Сейчас же он не волновался, его разрывало от ужаса. Зрачки расширились, он автоматически, сам того не желая, поймал руку завуча, и крепко ее сжал, словно ища поддержки.

Она удивленно обернулась, ее худые плечи приподнялись, на лице отразилась тень сочувствия.

– Дмитрий Сергеевич… вы что? Испугались? Право, не стоит так волноваться, хотя я, конечно, вас понимаю…

Что же ты понимаешь, – подумал он закипающим мозгом. – Ты даже на дюйм не можешь меня понять…

– Один их вид может напугать, на все же не стоит, на вас же лица нет, Дмитрий Сергеевич! Обыск не у вас, а у Эльвиры, что же так волноваться-то! – она высвободила руку, и ему стало стыдно за поведение, еще более стыдно за страх, но уже перед самим собой. Страх, который он носил внутри с рождения, страх впитавшийся в каждую его клеточку, каждую пору, – он точно знал, что его «Я» перестало существовать давным-давно: человеком по фамилии Ларин правил всепоглощающий, безразмерный, бездонный, черный страх.