– Тут это, кэп, – помявшись, сообщил бледный как смерть Васенька. – Убило Горыныча!

– Что?!

– Японцы его гранатами закидали, когда он за пулемет встал. Посекло всего. Уже и не дышит.

– Господи, упокой души новопреставленных рабов твоих, – перекрестился приватир, после чего вытащил из-за пазухи портсигар и машинально сунул в рот сигарету.

– Убито трое, включая боцмана, – пересчитал тем временем уцелевших вахтенный офицер. – Раненых шестеро, двое тяжелых. Если помощь задержится – не спасем! Два пулемета разбито. Патронов на полчаса боя, гранат нет.

– Прикурить есть?

– Что?

– Я говорю, огоньку не найдется? Зажигалку где-то потерял, чтоб ее…

Сообразивший, в чем дело, Акинфеев достал из кармана комбинезона коробок и, запалив спичку, подал ее в ладонях командиру.

– Значит так, – судорожно затянувшись, продолжил Зимин. – Японских раненых добить, наших перевязать. Оружие собрать. Проверить подсумки японцев, может, что дельного найдете. Убитых и тяжелораненых вытащите на воздух.

– Есть!

– Катаев, где?

– Здесь я, – немного растерянно отозвался радист.

– Головка от патефона! Слушать эфир, по получении радиограмм доложить.

– Так разбило же рацию…

– И в боте тоже?

– Не знаю…

– Так проверь, олух царя небесного!

Троих погибших членов экипажа «Бурана» вытащили на открытую площадку и уложили на уцелевшие плащ-палатки. У первого оказалась прострелена голова, второй получил множественные ранения грудной клетки, но третий – Горыня – не имел видимых повреждений, если не считать нескольких кровоподтеков и ссадин, полученных ранее.

– Иди-ка сюда, малек, – подозвал Вахрамеева Зимин.

– Слушаюсь, – устало отозвался подбежавший к нему Март.

– Посмотри через «сферу», что видишь?

– Но я…

– Не придуривайся, не люблю. У тебя в бою аура светилась, как елка на новогоднем балу. Что видишь?

– Даже не знаю, дыхание вроде остановилось.

– Не туда смотришь, молодой. Видишь, кровопотери нет, повреждений жизненно важных органов тоже не видно. Разве что сердце не бьется…

– Вы думаете…

– Не знаю. Нас, конечно, в корпусе учили целительству, но больше по верхам. Так, первую помощь оказать, кровь до прихода медиков унять и прочее… Но кое-что и я умею. Уж коли душа нашего Горыныча так цепляется за грешное тело, то почему бы ей не помочь?

– Что нужно делать?

– Почти ничего. Я попытаюсь сердце запустить, а ты вливай в меня силу, сколько можешь.

– Думаете, поможет?

– Хуже уже точно не будет, так что кончай трендеть и приступай!

– Но я не умею!

– А вот это зря. Ладно. Слушай сюда. Все просто. Держи меня за плечо рукой и представь, будто хочешь согреть: влить тепло своего тела. Давай, должно получиться!

Контакт удалось установить удивительно легко. Стоило Марту дотронуться до командира и скользнуть в «сферу», он увидел, как стремительно темнеет от накапливаемой силы его аура, а потом словно молния сверкнула, на долю мгновения заполнив пространство своим чистым сиянием.

– Давай еще раз! – скрипнул зубами побледневший Зимин. И переставший опасаться стажер влил от всей души, щедро делясь нерастраченной молодой энергией со старшим товарищем. На этот раз сверкнуло так, что в воздухе запахло озоном, а у самого Вахрамеева встали дыбом волосы.

– Есть! – обессиленно выдохнул командир и дрожащей рукой вытер пот со лба. – Получилось! Дышит! Метод, конечно, топорный, но главное – результат. Теперь свистни фельдшера, пусть укроет нашего боцмана и раны обработает. А то мало ли. Обидно будет…

– Ничего себе, – только и смог выдавить из себя Март, увидев, как оживает еще несколько секунд назад определенно мертвый человек и как по жилам его заструилась кровь.

– Только сам такое не делай, – счел своим долгом предупредить капитан.

– Почему?

– У тебя сил, как у дурака махорки. Выжжешь мозги человеку и не заметишь. Тут аккуратнее надо. Точечно. Ну, где там фельдшера черти носят?

– Здесь я, – пробурчал в ответ приватир, на подсумке которого был прилеплен красный крест, и добавил назидательно: – Помогать нужно тем, кого можно спасти!

– Поговори мне, – беззлобно ругнулся Зимин. – Лучше Горыню осмотри.

– Ты глянь, живой, – искренне удивился эскулап, оказывая помощь воскресшему из мертвых боцману.

– А вот тебя я в случае чего лечить точно не стану, – хмыкнул командир, вытаскивая из мятой пачки последнюю сигарету. – Огоньку дай!

– Никотин – яд, – безапелляционно ответил ему медик, но, похлопав по карманам, извлек-таки зажигалку и чиркнул кресалом.

– Ты же и сам куришь, – заметил, прикуривая, Зимин.

– А что делать? С вами служить – никаких нервов не хватит!

– Это точно, – удовлетворенно кивнул командир и жестом подозвал к себе стажера.

– А ты, брат, силен! – сообщил он Марту, довольно прищурив глаза. – Давненько я через себя столько силы не пропускал!

– Но мы ведь справились?

– Справились, малек. Вообще, обычно так не делают, но мне Горыныча никак нельзя отпускать. Где я еще такого боцмана отыщу?

– В любом портовом кабаке, – вполголоса хмыкнул фельдшер, но обессилевший начальник, к счастью, его не расслышал.

– Главное, что человека спасли, – пожал плечами Вахрамеев, на душе которого неожиданно стало тепло и спокойно.

Сейчас он просто радовался тому, что жив, что смерть снова прошла мимо, пусть и разминулись они с ней на миг. Да и новый опыт – что лечения, что энергоконтакта – был очень ценен и интересен. А еще он словно заглянул в саму душу капитана и не увидел там ни гнили, ни черноты. И теперь он смотрел на Зимина как на давно знакомого и даже родного ему человека. Вот почти так же, как на Витьку, который геройски показал себя в бою. А главное – выжил.

– Есть связь, командир, – подбежав, доложил радист. – И сообщение…

– Давай, я расшифрую, – протянул руку Зимин.

Как и многие одаренные, командир «Бурана» умел читать зашифрованные радиограммы, практически не тратя времени на декодирование текста. При условии, конечно, что шифр был знакомым.

– Значит так. Наши близко. Будут минут через десять. Начать подготовку к эвакуации. Васенька, садись за штурвал и смотри у меня, чтобы птичка взлетела!

– Есть.

– Подготовить раненых к транспортировке на борт. Тела Шульгина и Смагина завернуть в плащ-палатки и забрать. Вернемся на базу, похороним по-человечески.