Еще больше капитала уходило в нефтяную промышленность. До 1975 г. казалось, что в этой сфере не возникает серьезных сбоев. Однако именно здесь предприятия оказались не способны выполнить поставленные задачи по разработке и производственные планы, поскольку география месторождений смещалась все дальше на территорию Сибири. Брежнев ответил на это серией сверхсрочных программ, в рамках которых налагались еще более масштабные обязательства по капиталовложениям в нефтяную промышленность. В 1975–1985 гг. доля энергетики в целом в структуре промышленных инвестиций выросла с 28 до 39 %. Однако данные цифры не учитывают всего объема капиталовложений в энергетику, так как не включают инвестиции в строительство системы трубопроводов, отнесенные к расходам на транспортировку. До 1975 г. совокупная статистика по нефтяной промышленности не вызывала беспокойства, но впоследствии показатели этой отрасли стали настоящей катастрофой: в 1975–1985 гг. основные фонды выросли в 2,45 раза, занятость увеличилась на четверть, в то время как выработка упала на 21 %. Произошел резкий спад производительности предприятий. Нефтяная промышленность требовала крупных капиталовложений, но при этом не производила больше энергии.

Лишь один из секторов энергетической отрасли — добыча природного газа — демонстрировал позитивную тенденцию (Густафсон. 1989, 137–181). Снижение показателей нефтяной промышленности в конце 1970-х гг. способствовало решению о переходе к разработке месторождений сибирского газа в качестве альтернативного источника энергии. Это направление требовало колоссальных расходов. Кроме того, в СССР не было предприятий, производящих необходимого для этого сектора средств производства оборудования, в частности не хватало компрессоров и труб диаметром 1420 мм для строительства газопроводов. Несмотря на это, было построено 6 газопроводов (протяженностью более 20 тыс. км), связывающих Сибирь с европейской частью России. В сфере производства газа Советскому Союзу удалось обогнать США. Электрогенераторы были переведены на газ. В отличие от нефтяного сектора энергетики, в газовой промышленности по мере увеличения выработки наблюдался соответствующий рост СПФ.

Тем не менее следует учесть, что сибирский газ (с учетом затрат на его транспортировку) оставался достаточно дорогим ресурсом, и подобное изменение экономических ориентиров все же не позволяет утверждать, что СССР мог избежать «ловушки Риккардо». Истощение существующих источников сырья при увеличении выработки влекло за собой резкое увеличение затрат, особенно финансовых, причем это касалось как уже разрабатываемых регионов, так и новых месторождений. Данная проблема могла быть решена двумя способами: либо замена дорогостоящего отечественного сырья на более дешевые импортные аналоги, либо снижение спроса на электроэнергию и продукцию металлургической отрасли.

Когда дело касалось поставок сырья, то здесь торговая политика Советского Союза существенно отличалась от развитых капиталистических стран. В этом аспекте полной противоположностью была Япония, которая располагала скудными запасами полезных ископаемых. На ее территории отсутствовали нефтяные месторождения, есть лишь небольшие залежи угля. Поэтому Япония была вынуждена полагаться на импорт ключевых для экономики видов сырья. Несмотря на то что изначально подобная ситуация представляла собой непреодолимое препятствие для экономического развития страны (Ясуба. 1996), ее характер коренным образом изменился после Второй мировой войны, когда произошло резкое снижение стоимости транспортировки, что дало японскому руководству возможность закупать сырье и топливо по самым низким ценам. Политика стран третьего мира, направленная на достижение экономического развития, с лихвой обеспечивала мировой рынок доступным сырьем. Даже промышленно развитые страны Азиатско-Тихоокеанского региона стремились обеспечить Японию субсидированным углем. А поскольку в Японии не было огромных тундровых территорий, требовавших освоения, японская экономика вышла на высокий уровень конкурентоспособности.

В отличие от Японии Советский Союз стремился к полной экономической состоятельности, и во многом ему это удалось. Практически все отрасли добывающей промышленности демонстрировали рост объемов производства, что позволяло СССР играть роль одного из крупнейших производителей. Многие месторождения были неприбыльными, по стандартам мировых цен. Однако в советской экономике такие критерии значения не имели. Главным ориентиром экономики была не прибыль (превышение доходов над издержками), а переход на самообеспечение и полноценное развитие природных ресурсов страны. На первых этапах подобная стратегия не приносила убытков, поскольку месторождения находились в относительно легком доступе, однако, по мере того как источники сырья отодвигались на все более удаленные расстояния, затраты стали расти стремительными темпами. Это привело к тому, что огромные суммы уходили на проекты, приносящие в итоге низкую прибыль, о чем свидетельствует снижение производительности в угольной и нефтяной промышленности, а также в черной металлургии и сфере производства «прочих продуктов», включающей цветную металлургию.

Второй возможный метод сдерживания роста затрат на ресурсы — снижение потребления. В 1980 г. СССР потреблял 0,96 т нефтяного эквивалента на 1000 дол. США в структуре ВВП. В то же время Канада, обладающая сходным климатом, потребляла 0,74 т, а в странах ОЭСР этот показатель в среднем составлял только 0,50 т. В последующие 8 лет принятые на Западе меры по охране окружающей среды привели к сокращению потребления энергии до 0,41 т в целом в странах ОЭСР и до 0,64 т в Канаде. В СССР же за аналогичный период потребление выросло до 0,99 т на 1000 дол. США[142].

Рост потребления энергии в Советском Союзе вовсе не означал, что руководство страны и плановиков не волновала ситуация в этих отраслях: с 1970 г. охрана окружающей среды стала частью официальной риторики партии. Были внедрены некоторые усовершенствования — электрифицированы железные дороги, увеличена доля комплексной выработки энергии, построены более эффективные электростанции. Кроме этого, экономика была переведена с угля на нефть, а затем с нефти — на газ (Густафсон. 1989, 230–231).

Основную долю электроэнергии, производимой в СССР, потребляли крупные промышленные клиенты. Этот фактор теоретически мог бы способствовать беспрепятственной реализации политики правительства по защите окружающей среды, однако существовал ряд проблем в этом направлении. Во-первых, отсутствовали соглашения по надлежащему использованию энергии. Во-вторых, попытки контролировать энергопотребление посредством повышения цен были нивелированы за счет мягких бюджетных ограничений, доступных многим клиентам. В-третьих, что было особенно важно, на многих фермах, заводах и в домах отсутствовали счетчики для регулирования потребления энергии. По мере перехода от нефти к газу стало очевидно, что ситуация лишь ухудшается, поскольку особенно остро ощущалась нехватка газовых счетчиков. Любая программа по оптимизации энергопотребления требовала либо создания предприятий по производству счетчиков, либо импорта таких счетчиков в крупных масштабах (Густафсон. 1989, 236–242). Однако политические деятели, отвечавшие за управление экономическим развитием страны, стремились найти сиюминутные решения возникающих проблем.