– Все нормально, – пробормотала Джесс, обнимая дрожавшую Танзи. – Все нормально. Спасибо.

Ветеринар сказал, что позвонит, если произойдут какие-либо изменения.

Джесс не стала отсылать детей спать. Вряд ли им стоит сидеть в одиночестве в своих комнатах. Она заперла дверь, закрыла ее на две задвижки и включила старый фильм. Обошла дом, проверила все окна, задернула занавески и подперла стулом ручку задней двери – для ровного счета. Приготовила три кружки какао, отнесла вниз свое одеяло и закуталась в него вместе с детьми. Они смотрели в телевизор невидящими глазами, и каждый думал о своем. Истово молясь, чтобы телефон не зазвонил.

Это история семьи, которой нигде не было места. Маленькой девочки, которая была немного странной и тронутой и любила математику больше косметики. И парня, который любил косметику и не мог найти свое племя. Знаете, что случается с семьями, которым нигде нет места? Они гибнут, разоряются и тоскуют. Не ждите счастливого конца, ребята.

Мама больше не лежит в кровати, но я видел, как она украдкой вытирает глаза, когда моет посуду или поглядывает на корзинку Нормана. Она все время чем-то занята: работает, убирается, наводит порядок в доме. Опустив голову и выпятив подбородок. Она собрала целых три коробки книг в бумажных обложках и отнесла обратно в благотворительный магазин – мол, у нее нет времени читать, и к тому же глупо верить во всякие выдумки.

Я скучаю по Норману. Очень странно, что можно скучать по тому, на кого постоянно жаловался. В нашем доме непривычно тихо без него. Но после того, как первые сорок восемь часов прошли, мистер Адамсон сказал, что у Нормана есть шанс, и мы радостно завопили в телефонную трубку, я начал волноваться о другом. Вчера вечером мы сидели на диване. Танзи отправилась спать, телефон так и не зазвонил, и я сказал маме:

– И что нам теперь делать? – (Она оторвала взгляд от телевизора.) – Я имею в виду, если он выживет.

Она протяжно выдохнула, как будто раньше не задумывалась об этом. И сказала:

– Знаешь что, Никки? У нас не было выбора. Он пес Танзи, и он спас ее. Если нет выбора, все довольно просто.

Похоже, она действительно в это верит, и это было довольно просто, но очередной долг лег на ее плечи новым бременем. С каждой новой проблемой она становится чуть более старой, приземистой и усталой.

О мистере Николсе Джесс не говорит.

Я не мог поверить, что после того, что между ними было, все может так закончиться. Только что они казались по-настоящему счастливыми и вдруг разбежались. Я думал, у взрослых таких проблем не бывает. Ну и смысл взрослеть?

Я подошел и обнял ее. Возможно, в вашей семье это мало что значит, но не в моей. Глупо, но это единственное, чем я мог ей помочь.

Собственно, вот чего я не понимаю. Я не понимаю, как наша семья может делать все в принципе правильно и при этом вечно оказываться в дерьме. Моя младшая сестра ужасно умная, добрая и вообще чертов гений, но почти все, что она любит, исчезло только потому, что она немного не такая, как все. Я не понимаю, почему она просыпается в слезах, почему ее мучают кошмары, а я вынужден лежать без сна и слушать, как мама бредет по лестничной площадке в четыре утра, пытаясь ее успокоить, и почему она торчит дома весь день, хотя наконец потеплело, и боится выходить на улицу – вдруг Фишеры вернутся за ней. И почему через шесть месяцев она пойдет в школу, главный принцип которой – будь как все, не то получишь по шее, как твой придурковатый брат. Я представляю Танзи без математики, и мне кажется, что Вселенная сошла с ума. Это как… Дживс без Вустера или джин без тоника. Я просто не могу представить, кем станет Танзи, если больше не будет заниматься математикой.

Я не понимаю, почему я только-только научился спать, а теперь лежу без сна, прислушиваясь к несуществующим звукам внизу, и почему, когда мне нужно сходить в магазин за газетой или конфетами, меня подташнивает и приходится бороться с желанием оглянуться.

Я не понимаю, почему большому, бесполезному, сентиментальному псу, никогда не делавшему ничего плохого, разве что пускавшему на всех слюни, пришлось остаться без глаза и с перекрученными внутренностями только потому, что он пытался защитить любимого человека.

Но главное, я не понимаю, почему хулиганы, воры и люди, которые все портят, – подонки – остаются безнаказанными. Мальчишки, которые пинают тебя по почкам, чтобы отобрать деньги на обед, полицейские, которым кажется забавным обращаться с тобой как с идиотом, дети, которые изводят любого, кто хоть немного от них отличается. Или мажоры на соревновании по математике, или тупые невежественные идиоты, не понимающие разницы между логином и паролем. Или папаши, которые бросают семью и начинают новую жизнь, благоухающую освежителем воздуха, с женщиной, которая водит «тойоту», живет в новеньком четырехкомнатном доме и смеется над их дурацкими шутками, как будто они дар Божий, а не сукины дети, вравшие всем, кто их любит, целых два года. Целых два года.

Мама всегда говорила нам, что хорошие вещи происходят с хорошими людьми. Знаете что? Она больше этого не говорит.

Извините, если этот блог стал совсем унылым, но такая уж у нас теперь жизнь. Моя семья – вечные неудачники. На интересную историю не тянет, верно? Скорее, чертов назидательный рассказ.

Полиция явилась на четвертый день после несчастья с Норманом. Джесс следила через окно гостиной, как сотрудница полиции идет по садовой дорожке, и страшилась, что она явилась сообщить о смерти Нормана. Молодая женщина; рыжие волосы стянуты в аккуратный хвостик. Джесс ее раньше не видела.

Когда Джесс открыла дверь, гостья сказала, что пришла из-за сообщений о ДТП.

– Этого мне только не хватало. – Джесс пошла обратно по коридору на кухню. – Водитель собирается подать на нас в суд за повреждение машины?

Найджел предупредил ее, что это возможно. В ответ она рассмеялась.

Сотрудница полиции заглянула в свой блокнот:

– Пока вроде бы не собирается. Машина почти не пострадала. К тому же, возможно, он превысил скорость. Я, собственно, хочу уточнить, что именно произошло перед несчастным случаем. У нас есть показания свидетелей…

– А смысл? – Джесс повернулась обратно к посуде. – Полиция никогда ничего не предпринимает.

Она знала, на кого сейчас похожа – на половину обитателей района. Враждебная, колючая, обиженная. Ей было уже все равно. Но сотрудница полиции была слишком юной и полной желания изменить мир, чтобы играть в эти игры.

– И все же не могли бы вы рассказать, что случилось? Это отнимет не больше пяти минут.

И Джесс все ей рассказала ровным тоном человека, который больше не надеется, что ему поверят. Рассказала о Фишерах, об истории их отношений, о том, что теперь ее дочь боится играть в собственном саду, хотя Джесс заделала дыру в заборе. Рассказала о своем глупом псе размером с корову, которому ветеринары выписывают счет за счетом – с тем же успехом можно было заказать ему номер-люкс в шикарном отеле. Рассказала, что ее сын мечтает убраться из города, но из-за Фишеров, превративших выпускной год в кошмар, шансы невелики.