Я подняла трубку и в соответствии с инструкцией позвонила Амалю.

– Алло! – услышала я знакомый голос.

– Мы на месте, – сказала я.

– Бетти! – воскликнул он. – Я так рад, что вам удалось добраться. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Мы займемся вами. Я уже связался со своими людьми. Еще не все окончательно готово, но у меня уже есть одна идея.

– Поторопитесь, пожалуйста.

– Конечно, будьте спокойны, все получится. Потом он добавил:

– Девушка принесет еду и должна уйти. Утром я принесу завтрак. Оставайтесь в квартире. Не подходите к окну. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните мне, пожалуйста. Если потребуется, можете звонить и ночью.

– Понимаю.

– Я кое-что вспомнил. Запишите, пожалуйста. Положив трубку, я достала из сумки ручку и листок бумаги.

– Чтобы вывезти вас из Тегерана, мы должны отвлечь вашего мужа. Позвоните ему.

– Меньше всего на свете мне хочется разговаривать с ним, – упиралась я.

– Я знаю, но так нужно.

Он сказал мне, о чем я должна говорить. Я все записала.

Вскоре после разговора с Амалем вернулась девушка с пиццей местного производства: на сухом блине лежал гамбургер, немного томатной пасты и соль. Она выслушала слова благодарности и быстро вышла.

– Я не хочу этого, – сказала Махтаб, глядя на неаппетитную пиццу.

Мне тоже не хотелось ее есть. В это время основным нашим «питанием» был адреналин.

Я посмотрела на свои нацарапанные записи, аккуратно переписала, прочитала еще раз, а затем мысленно побеседовала по телефону. Я понимала, что стараюсь отложить этот разговор, но понимала и то, что он необходим. Решительно подняла трубку и набрала номер. Муди ответил после первого же гудка.

– Это я, – были первые мои слова.

– Где вы? – рявкнул он.

– В доме у приятеля.

– Какого приятеля?

– Я не собираюсь тебе говорить.

– Немедленно возвращайся домой! – приказал он. Тон был агрессивным, но я, руководствуясь указаниями Амаля, невозмутимо продолжала:

– Нам нужно поговорить. Мне бы хотелось разрешить наши проблемы. Конечно, если и ты этого хочешь.

– Да, хочу, – его голос звучал уже более сдержанно и спокойно. – Возвращайся домой, и мы все обсудим.

– Я не хочу, чтобы другие узнали о том, что произошло, – сказала я. – Не хочу, чтобы ты рассказывал Маммалю, Маджиду, сестре или кому-либо еще. Это лишь наше дело, и мы вдвоем должны об этом поговорить. Последние дни Маммаль часто вмешивался в нашу жизнь, и это дало печальные результаты. Если ты не согласишься на мое условие, я кладу трубку.

Муди не был в восторге от моего бунтарского тона.

– Вернись домой, тогда поговорим об этом, – повторил он.

– Если я вернусь домой, ты скажешь Маммалю, чтобы он забрал Махтаб, а меня закроешь на ключ, как обещал.

Муди растерялся. Он не знал в этот момент, как со мной разговаривать. Его голос зазвучал примирительно:

– Ничего подобного не случится. Я отменил завтрашний прием. Вернись. Поужинаем и будем разговаривать всю ночь.

– Я не войду в пятницу в самолет.

– Этого я не могу тебе обещать.

– А я тебе говорю, что не сяду в самолет в пятницу, – повысила я голос.

«Нужно контролировать себя. Ни в коем случае нельзя позволить втянуть себя в ссору. Нужно выиграть время, а не спорить», – корила я сама себя.

На другом конце провода Муди кричал на меня:

– Немедленно возвращайся домой! Даю тебе полчаса, в противном случае я сделаю то, что следует в такой ситуации!

Я знала, что он имеет в виду полицию. Вот и пришла очередь моей козырной карты.

– Послушай, – спокойно произнесла я, – ты занимаешься врачебной практикой без разрешения.

Если ты устроишь мне какие-нибудь осложнения, я сообщу о тебе властям.

Голос Муди тотчас же смягчился:

– Нет, прошу тебя, не делай этого. Нам нужны деньги. Я ведь стараюсь для нас. Прошу тебя, не делай этого. Вернись только домой.

– Я должна подумать, – сказала я и положила трубку.

Я не представляла себе, что Муди сделает сейчас, но уже знала, что он не сообщил до сих пор полиции, и была убеждена, что моя угроза заставит его воздержаться от этого, по крайней мере до утра.

Махтаб внимательно прислушивалась к нашему разговору.

– Ты уверена, что хочешь ехать? – обратилась я к ней. – Ты должна знать, что в этом случае ты уже никогда не увидишь папу.

– Да, я хочу ехать в Америку.

Она вновь поразила меня своей рассудительностью. Решимость в ее голосе придала мне уверенности. Сейчас уже не могло быть и речи о возвращении в дом Муди.

На протяжении нескольких последующих часов мы взволнованно вспоминали Америку. Мы так давно там не были! Наш разговор прерывался телефонными звонками Амаля. Он интересовался, все ли в порядке, и очень расплывчато информировал, что дела подвигаются.

Очередной звонок раздался за полночь:

– Я больше не буду беспокоить вас в эту ночь. Вам нужно выспаться: у вас впереди тяжелые дни. Ложитесь спать, я позвоню утром.

Остаток ночи мы провели в молитвах. Махтаб удалось заснуть. Я бодрствовала до самого рассвета, который медленно входил в комнату. Рано утром снова позвонил Амаль и сказал, что скоро приедет к нам.

Он появился около семи. Принес сумку с хлебом, сыром, помидорами, огурцами, яйцами и молоком, а также мешок с запасной одеждой и вещами, которые я оставила у него во вторник. Он подарил Махтаб альбом для рисования и цветные карандаши, а мне – дорогой кожаный рюкзак.

– Всю ночь я работал, разговаривая с разными людьми, – сообщил он. – Решено, вы бежите в Турцию.

Турция! Я испугалась. Турция с точки зрения Амаля была самым плохим вариантом: очень трудным физически, да и на контрабандистов нельзя было полностью положиться.

– Поскольку сейчас вас считают пропавшими, вы не можете лететь самолетом, – объяснил он. – Придется покидать Тегеран машиной. До турецкой границы дорога длинная, но это сейчас единственная возможность.

– Они потребовали тридцать тысяч долларов, – сообщил он. – Это нереальная сумма. Я торгуюсь с ними. Договорились мы уже на пятнадцать, но и это много.

– Хорошо, пусть будет так, – сказала я.

Я понятия не имела, сколько осталось на наших счетах, но меня уже это не волновало. Когда вернусь, как-нибудь добуду эти деньги.

Амаль покачал головой.