Рев сотен глоток: «Зло!» и собственный голос, вплетающий в какофонию свою слабую ноту

Храм. Голос Надежды.

С воплем Гезеш свалился с коня.

– Ты не прошел испытания, – прогудел голос. – Слуга Безумия!

Лесоруб в ужасе закрыл глаза. Он даже не попытался встать, ожидая неминуемой кары.

– Но ты прошел Храм! – с яростью добавил дух Паладина. – Хитростью ли, ложью, но прошел!

– Проклятая Храма! – вдруг прогудел глас. – Уверены ли вы?

Гезеш неуверенно открыл глаза. Карна висела в воздухе напротив золотого воина.

– Мы отпускаем тебя, слуга! – недовольно проревел Паладин. – Отпускаем, потому что Храм верит... Уходите!

В тот же миг призраки исчезли, оставив на деревенской площади приготовившийся к смерти отряд.

– Сваливаем отсюда, – вскрикнул кто-то из Мечей.

– Уже можно не торопиться, – оборвал его Тьма. – Духи держат слово...

– По-любому – уходим, – нервно проговорил Джаззи. – И побыстрее. Я тут не останусь.

Гезеш с трудом вскарабкался на коня и посмотрел на Карну. Проклятая улыбнулась, коротко кивнула и вновь растворилась в воздухе.

– За мною. – Дубина пришпорил коня, покидая площадь. Никто не заставил повторять приказ дважды.

Едва деревня скрылась из виду, Меч скомандовал привал. Воины матерились, благодарили Творцов за спасение и с большим уважением поглядывали на вновь объявившуюся Карну.

– Что за шутки, Гезеш? – Джаззи набросился на приятеля первым. – Какое, к едрене матери, испытание? Что ты нес?

– Не знаю!

– Нет, помогло, не спорю, но, твою мать, я чуть не обгадился!

– Что он про слугу Безумия сказал, кто-нибудь понял? – мрачно поинтересовался мадрал.

– Нет... – тихо ответил Гезеш.

– Паладины еще никого и никогда не отпускали после Суда! Ни разу не слышал о таких историях. Кому-то удавалось сбежать, но очень редко. Обычно они оставляют пустые деревни или мертвые караваны на дорогах. Но чтоб отпустили...

– Как они убивают?

– Они владеют временем. Они могут ускорить его в тысячи раз. Человек просто умирает от старости... Ты мог бы прорваться, я, возможно, тоже. Но больше никто бы не ушел. – Мадрал нервно поводил ушами. – Повезло так повезло.

– Кто они были раньше?

– Паладины и были. Боролись против Безумия. Но не дундэйлские, местный Орден. Его основали в самом начале Эпохи. Зверствовали дико. А потом стали Духами... – Тьма соскочил с коня. – Как удачно вышло... Но страху я натерпелся.

– Тебе-то что. – Джаззи с трудом сполз на землю. – Меня до сих пор мутит. Стоять и ждать, когда тебя грохнут. Хуже не придумаешь.

– Выжил же, чего теперь переживать? – подал голос Друз. Наемник был слегка бледен, но держался уверенно.

– Склонность у меня к истерикам, друже, – фыркнул шут. – Мне выдали большое и любящее сердце. А тебе, видимо, вообще не досталось.

– Что значит слуга Безумия, вот что интересно, – с подозрением поглядел на Лесоруба мадрал.

– Может, потому что из Колонны?

– Сомневаюсь...

Тьма недоверчиво покачал головой:

– Скорее бы Урочище. Ненавижу непонятное! Может, он в тебе фурмагарца узнал?

– Может, – глухо проронил Лесоруб. Голова его была занята другими мыслями. Что нужно Лику? Почему он спас его от Паладинов?

Неделя минула с тех пор, как Дикие покинули погибшую деревню. Всего семь коротких дней, наполненных бряцанием железа, жаром солнца и храпом лошадей.

Заросший тракт, по которому ехал отряд, нырнул вниз, и лес расступился. Вдалеке, на юге, синели горы.

– Там Дундэйл, – сказал Джаззи. Всадники остановились, глядя на далекие зубья скал. – В этих горах столько крепостей... Сейчас, наверное, даже больше, чем раньше. В Дундэйл ведет всего три-четыре тропы и каждая минует как минимум с десяток укреплений. Даже не представляю, как можно взять эти твердыни!

– Проклятые возьмут, – задумчиво заметил Друз. – Каменных в атаку, Горящих на зачистку. Основные силы – как только все утихнет. Потери минимальные.

– Рыцари не так просты! – вскинулся Джаззи.

– Без обид, – неожиданно понимающе улыбнулся наемник. – Я понимаю, что это твоя родина, но против фактов не попрешь. Пока не увижу труп Проклятого – не поверю, что их убить можно.

– Камнями завалят. – Шута действительно задевала судьба Дундэйла. Такое чувство, будто он забыл, почему начинается война.

– Каменные разгребут, – пожал плечами Друз.

– Неправильно все это, – Джаззи чуть дернулся. – Рыцари поражений не ведали, а сейчас их перебьют как щенков.

– Видите внизу развилку? – К Искателям подъехал мадрал. Он протягивал руку в сторону низины. Развилка была... Дорога налево оставалась столь же заросшей, как и та, по которой двигались Дикие. А вот тропа направо лишь угадывалась... – На ней расстаемся с Мечами. Дальше пойдем пешком. С собой только дорожный мешок. Никакого железа! Узнаю, что кинжал кто-то пронес – владельца сам съем, а тварям не отдам!

– Во имя короля-отца и Ордена, – прошептал Джаззи, он все так же неотрывно смотрел в сторону далеких гор.

Друзья промолчали. Лишь Гезеш положил шуту руку на плечо и, не сдержавшись, шмыгнул носом.

– Еще поцелуйтесь, – фыркнул Тьма и пришпорил коня. – Джаз, барабан свой можешь оставить. Но хоть раз достанешь...

Шут промолчал, глядя на горы родной страны.

С эскортом они расстались на развилке. Неохотно, все еще не веря, что пришла пора расходиться. Легкие мешки за спиной, приятная свежесть летнего ветра и тоска на сердце.

Шесть путников вошли под своды елового бора, двигаясь в сторону Урочища, и, когда деревья почти скрыли от них дорогу, Гезеш обернулся. Мечи ждали. Дубина, прощаясь, вскинул руку...

Он погиб во время штурма одной из крепостей Дундэйла. Удерживал участок стены, пока товарищи карабкались по лестнице наверх.

Поспевать за мадралом в чаще – дело сложное. Гезеш целиком сосредоточился на том, чтобы не выпустить из поля зрения мелькающую среди деревьев тень. Рядом сквозь зубы шипел Родинка. Корни, ямы, редкий участок более-менее ровной земли, и вновь – корни, ямы. Немудрено и ноги поломать.

Лесоруб решил было окликнуть Тьму, попросить идти помедленнее, как волкоголовый остановился.

Задыхаясь, Искатели поравнялись с нелюдем.

– Старый, мы по вашему Урочищу тоже бежать будем? – процедил Паблар. Он наклонился, уперся руками в колени и тяжело перевел дух.

– Понадобится – побежите, – огрызнулся Тьма и задрал голову к небу. Чаща содрогнулась от хриплого воя.