– Вы с симпатией относитесь к вопросу создания в Крыму Еврейской республики, – обвинил дипломата Маленков, – хотя это очень плохая идея.

Сталин приказал арестовать Лозовского.

Маленков решил обрубить еврейские связи. Воля развелась с Шамбергом. Во всех книгах написано, что развестись ей приказал Сталин, а Маленков только выполнил приказ вождя. Однако Воля Маленкова это отрицает. Она утверждает, что брак просто оказался неудачным. Дело в том, что Шамберг женился на ней не по любви. В довершение ко всему у него был «плохой художественный вкус». «Отец даже отговаривал меня от развода, – заявляла Воля. – „Серьезно и хорошо обдумай этот шаг, – говорил он. – Ты быстро вышла замуж, но не торопись разводиться“». У Шамберга на этот счет имеется своя точка зрения. Его вызывали в кабинет Маленкова. Разводом занимался охранник Георгия Максимилиановича.

В подвалах Лубянки пытали около 110 заключенных. Большинство из них были евреями. Садист Комаров выбивал из них показания при помощи «французской борьбы». «Я вел себя с ними безжалостно, – хвалился он позднее. – Министра они боялись меньше, чем меня. Больше всех я ненавидел еврейских националистов. Их я пытал особенно безжалостно».

Допрашивая известного ученого Лину Штерн, Абакумов кричал: «Признавайся, старая шлюха! Ты агент сионистов!»

Комаров спросил у Лозовского, у кого из руководителей жены – еврейки. Он заявил, что неприкосновенных людей нет. Арестованных уговаривали давать показания против Кагановича и Мехлиса, но главной целью была Полина Молотова. Виктор Абакумов доложил Сталину, что она «имела контакты с людьми, оказавшимися врагами народа». Молотова давно была на мушке: она посетила синагогу, давала советы Соломону Михоэлсу, присутствовала на его похоронах и помогала семье Михоэлса.

Через пять дней Иосиф Виссарионович собрал политбюро. На повестке стоял один вопрос. Он хотел ознакомить руководителей с жуткими обвинениями, выдвинутыми против Полины Молотовой. Некий молодой человек заявил, что у него был роман с Молотовой и они занимались групповым сексом. Вячеслав Михайлович, конечно, не поверил в эту мерзкую грязь. Но по мере того как Сталин читал протоколы допросов, Молотов начал понимать, что «служба безопасности поработала над делом по полной программе». Вячеслав, обычно спокойный и невозмутимый, не на шутку испугался.

Лазарь Каганович всегда недолюбливал Молотова. К тому же как еврей он должен был в очередной раз доказывать преданность вождю. Поэтому Железный Лазарь в пух и прах раскритиковал Молотова. Позже он не без гордости вспоминал, что Вячеславу Михайловичу нечего было ответить на его критику.

Полину исключили из партии за тесные связи с еврейскими националистами. Ей припомнили и предупреждение в 1939 году, которому она не вняла. Десять лет назад Вячеслав Молотов воздержался, когда шло голосование о судьбе его жены. Сейчас он тоже воздержался. Понимая всю серьезность положения, он долго колебался и в конце концов сдался. «Когда Центральный комитет голосовал по предложению об исключении П. С. Жемчужиной из партии, я воздержался, – написал Молотов Сталину 20 января 1949 года. – Сейчас я вижу, что это было политически неправильное решение. Обдумав все еще раз, я заявляю, что поддерживаю предложение. Я готов признать ошибку. Я виноват в том, что вовремя не остановил близкого мне человека от принятия неправильных решений и от контактов с такими антисоветскими националистами, как Михоэлс…»

На следующий день, 21 января, Полину Семеновну арестовали. Во время ареста на ней была роскошная беличья шуба. Чекисты схватили также ее родных, доктора и секретарей. Одна из сестер и брат погибнут в тюрьмах.

Полину Молотову не пытали. Наверное, поэтому она отрицала все обвинения. «Я не ходила в синагогу, – твердила жена Молотова. – Меня перепутали с сестрой». Но против нее выдвигались также обвинения в моральном разложении и сексуальной распущенности. Очная ставка с Иваном X., главным обвинителем, напоминала плохой фарс.

– Полина, вы позвали меня к себе в кабинет и предложили близкую связь, – заявил он.

– Иван Алексеевич, да как вы можете такое говорить! – воскликнула пораженная Молотова.

– Не отрицайте это!

– Я не имела никакой связи с X., – утверждала она. – Я всегда считала Ивана Алексеевича X. ненадежным человеком, но никогда не думала, что он подлец и мерзавец.

– Я напоминаю вам о моих детях и бедной семье! – воззвал к ее милосердию X. – Признайтесь, что вы виноваты передо мной. Вы вынудили меня вступить с вами в близкую связь.

Даже в тюрьме Полина Семеновна Молотова продолжала играть роль благородной дамы. Кто-то из заключенных слышал ее крики.

– Позвоните моему мужу! – требовала она. – Пусть он пришлет мне мои таблетки от диабета! Я больна. Я инвалид! Вы не имеете права кормить меня такой дрянью!

Больше о Полине Молотовой, ставшей объектом № 12, никто не слышал. Многие считали, что она умерла. Лаврентий Берия, сыгравший в «еврейском деле» совсем незначительную роль, благодаря своим контактам знал, что с ней.

– Полина жива! – заговорщически шептал он Молотову на заседаниях политбюро.

Сталин и Абакумов решали, кого делать главным обвиняемым в «еврейском деле». Сначала они остановились на кандидатуре Полины Молотовой, но потом пришли к выводу, что главным действующим лицом лучше назначить Соломона Лозовского.

Полину Молотову приговорили к пяти годам ссылки. Это был довольно мягкий приговор, учитывая обвинения и наказания, вынесенные ее арестованным товарищам и родственникам. Ссылку она отбывала в Казахстане, в Кустанае. Полина начала пить, но сумела побороть пагубную привычку. Позже она рассказывала дочери, что в тюрьме необходимы три вещи: быть чистой; иметь хлеб, чтобы не умереть с голода; есть лук, чтобы не болеть. По иронии судьбы в ссылке она подружилась с несколькими сосланными много лет назад в Казахстан кулаками. Эти невинные крестьяне, которых она вместе с мужем так хотела ликвидировать как класс, оказались добрыми людьми и спасли ей жизнь.

Полина никогда не переставала любить Вячеслава Михайловича. «Мы не виделись четыре года, – писала она из Кустаная. – В моей странной и ужасной жизни пролетели четыре вечности. Только мысль о тебе и о том, что тебе могут понадобиться остатки моей измученной души и вся моя огромная любовь к тебе, заставляет меня продолжать жить». Молотов тоже продолжал любить жену. Ужинал он сейчас в одиночестве, но каждый вечер просил служанку накрывать и на нее. Вячеслав Михайлович понимал, что Полина страдает из-за него.

Сталин исключил Молотова из высшего эшелона власти. Анастасу Микояну вождь еще доверял. По крайней мере настолько, что послал этого армянина с безукоризненными манерами в секретную командировку в Китай. Микоян должен был оценить Мао Цзэдуна. Председатель Мао тогда как раз заканчивал завоевание всего Китая.

Гражданская война в Стране драконов близилась к концу. Сталин допустил очередную ошибку и теперь изумленно наблюдал, как у него на глазах разваливается режим Чана Кайши. До 1948 года успехи Мао Цзэдуна никак не входили в сталинскую политику партнерства с Западом, но начавшаяся холодная война заставила его пересмотреть позицию Советского Союза. Сейчас генсек видел в Мао потенциального союзника, хотя и говорил Берии, что Председатель Мао – «маргариновый» марксист.