Описание внешности русалок также заметно разнилось одно от другого. Одни их изображали как страшных, немолодых и уродливых женщин, описание которых напоминало бабу-ягу, другие – как красивых молодых девушек. Встречались и средние их характеристики, просто как женщины с распущенными волосами либо ребенка, и, наконец, в качестве полуженщины-полурыбы. Что касается последнего описания, то почти все исследователи согласны с тем, что это достаточно позднее описание, обусловленное влиянием книжных представлений. Д.К. Зеленин и С.В. Максимов отмечали региональные различия описаний русалок: на севере Руси их обычно изображали безобразными старухами, а на юге – красавицами. Последний исследователь полагал, что образ красавицы наиболее древний, а восприятие их в качестве некрасивых уродливых женщин более позднее, результат извращения первоначальных верований.

Считалось, что если при русалке есть гребень, то она может затопить любое место, расчесывая свои волосы, но если волосы ее обсохнут, то она немедленно погибнет. Оберегом от русалок считалась полынь: прежде чем купаться, надо было бросить эту траву в воду, а направляясь в лес – вплести в венок. При встрече русалка обычно справшивала человека: «что у тебя – полынь, мята или петрушка?» Правильным ответом являлось «полынь», при упоминании о которой русалка убегала, если ответить неправильно, то со словами «ты же наша душка» русалка начинала щекотать свою жертву. Помимо этого, она могла испугать, задушить, свернуть голову человеку, увлечь его на тот свет. В русской песне по этому поводу пелось:

Наиболее часто в Полесье информаторы упоминали щекотку, однако это представление было не очень распространено на севере Руси. По данному признаку русалки сближаются с полуденницами, лешими и кикиморой. Интересно отметить, что, согласно записанному в Воронежской губ. поверью, русалки были связаны и с лихорадкой: «…на троицкой неделе ходят русалки в белых рубашках с распущенными волосами и пугают людей; кого испугают, у того будет лихорадка»887. Приписываются им также любовь к пению и танцам, в частности на межах. Качаются они также на ветвях, сопровождая это выкриками «куги-куги!» или, в отдельных случаях, «ку-ку!»

В качестве места обитания русалок так же назывались самые разные варианты: вода, леса, отдельные деревья, ржаное поле, перекрестки дорог, кладбища, болото. Живущих в реках русалок называли водянами, а в морях – морянами. Про последних в Астраханской губернии рассказывали, что, появляясь из воды, они поднимали бурю и качали корабли. Имеются предания и о русалках, живущих в лесу, во всяком случае, часть времени. Как отмечал А.Н. Афанасьев, на Днепре даже целый лес назывался гаем русалок. Проведенный Л.Н. Виноградовой анализ сведений о местах обитания русалок позволил уточнить эти противоречивые данные и показал присутствие в них определенной закономерности, в соответствии с которой эти места менялись в зависимости от времени года. Особое внимание исследовательница обратила на сообщения, в которых четко разграничивались места обитания русалок в зависимости от сезонных периодов: «обитают в воде только с осени до Русальной недели (первая после Троицы). Тогда они выходят из воды и поселяются на ветвях деревьев, особенно на березах»; «До Троицына дня живут в водах… с Троицына дня до Петрова дня шатаются по земле, живут тогда в лесах и на деревьях. Любимое их дерево клен и дуб»; «Русалки забираются в реки с осени и проводят там всю зиму. Около Троицына дня они выходят на сушу и остаются в течение всего лета»; «Русалки и в жите, и в воде живут: зимой – в воде, а в Русальный тыждень выходят в поля и леса»; «Русалки из воды вылезают… ходют по житу, потом в море уходят»888. Неоднократно отмечалась связь этих сверхъстественных существ с цветением ржи: «Русалки до тех пор живут во ржи, пока рожь не процветет»; «Можно увидеть ў дванадцать часоў дня русаўку. Када жыто красуеца – ихня гулянко: гудять, пишчать, кричать». Это обстоятельство, равно как и то, что во время Русальной недели их можно было увидеть в жито, в поле, «по межах» в определенной степени сближает русалок с полуденницами, которых тоже видели в поле в двенадцать часов дня.

Тесно связанные с цветением ржи, русалки исполняли охранительную функцию в отношении посевов, защищая созревающую растительность и содействуя ее цветению и урожаю. Однако двойственный характер этих существ проявлялся и здесь: неоднократно отмечалось, что русалки портили посевы, а также могли вредить людям и их скоту. С другой стороны, где русалки играли и резвились, там, как считали крестьяне, трава растет зеленее, а посевы обильнее. По мнению специалистов, эта же идея лежит в основе «проводов» русалки в ржаное поле: «В этой связи рассмотренные выше поверия о том, что русалки гуляют по житу, «щоб цьвило, шоб урожай быў», что хлеб родится обильнее в местах, где они бегали, позволяют расценивать вождение ряженой в жито как ритуал, направленный на обеспечение урожайности полей. В таком случае русалка представлялась опекуном хозяйства и урожайности полей, поскольку – как и «деды» – могла помогать своим родственникам с «того света»889.

В.К. Соколова отмечает календарную приуроченность наибольшей активности этих существ: «Вслед за троицей шла русальная (граная) неделя, а следующее за троицыным днем воскресенье называлось в некоторых южнорусских и центральных областях русальное, или русалкино заговенье; в этот день изгоняли, «провожали» русалок…»890 В этот период они становились особенно опасны, поэтому русальную неделю не купались, а, выходя из села, девушки обязательно брали с собой полынь в качестве оберега от русалок. Для обряда «проводов» русалки выбирали девушку, которую максимально украшали зеленью: «Именно венки и другая зелень является наиболее устойчивым знаком ряжения «русалкой» в полесской традиции. Практически во всех описаниях фигурируют сплетенные специально для обряда «проводов» венки. В тех записях, где есть указание, из чего они делались, чаще всего упоминаются хмель, ветки березы и крапивы. Обычным считалось использование для венков цветов – васильков, колокольцев, папортников, колосьев ржи и другой зелени»891. Показательно, что зеленью закрывалось все лицо ряженой, чтобы она ничего не видела, – деталь, перекликающаяся с мотивом «слепоты» других обитателей загробного мира. Вечером ряженую выводили из села – чаще всего в ржаное поле, в ряде случаев на кладбище. Считалось, что после «проводов» русалок можно не бояться и везде спокойно ходить. «Провожали» русалок обычно в рожь для обеспечения плодородия. Рассматривая детали «русальной» традиции, Л.Н. Виноградова отмечала его скрытые и явные связи с обрядами, производимыми с березой на Троицу. В других местах было записано поверье, что русалки в последней день посвященного им периода забираются на большой дуб и исчезают. Как уже отмечалось, дуб был тесно связан как с культом Перуна, так и с загробным миром.

Одновременно русалкам приписывалась способность насылать на поля град и ливни. Тем не менее некоторые данные позволяют понять причину подобной двойственности. П.П. Чубинский зафиксировал мнение о том, что русалки портят посевы тех хозяев, которые работают в десятый понедельник после Пасхи, который считался праздником русалок. Также в троицко-русальный период запрещалось косить, рвать траву и даже полоть грядки. Данную группу запретов Л.Н. Виноградова объясняет тем, что в данный период травы и злаки становилась вместилищем или олицетворением русалок-«навий». Таким образом, вредоносность русалок в отношении посевов можно считать следствием их кары нарушителям запретов: «Такая двойственность полезных и вредоносных действий определяется, по-видимому, представлением о том, что русалки вредят нарушителям ритуальных запретов, характерных для троицко-русального периода, и помогают тем, кто почитает их праздник и соблюдает все предписанные традицией нормы поведения»892. Подробно исследовавшая фольклорные представления о русалках Л.Н. Виноградова отмечает, что, несмотря на многочисленные негативные действия русалок, основной их функцией в полесской традиции является все-таки защита цветущих злаковых полей или содействие цветению и урожаю.