— Однако противник с равным успехом может применить свои методы против вас, — заметил Сол.

Архон улыбнулся:

— Вы правы. Остается лишь радоваться тому, что нам с Конни пока удавалось этого избежать. Ученые Братства необычайно изобретательны во всем, что касается электронных устройств. Меня снабдили приборами, которые помогают оберегать секреты столь тщательно, что до них добрался бы разве что Всевышний. У меня в груди зашит излучатель, способный разогнать целую толпу. Для других случаев в мою ногу вмонтировано еще одно устройство. И наконец, я могу принять мгновенную безболезненную смерть. То же самое с Конни. Вы удивлены, капитан? Сколько раз я говорил вам, что мы не имеем права рисковать? Понимаю ваши сомнения, но поверьте — ставки действительно крайне высоки.

Сол помедлил, подбирая слова.

— Я… Пожалуй, отныне при встрече с Конни я буду держаться осторожнее.

Архон усмехнулся, в его глазах сверкнул огонек:

— Вот как? На вашем месте я бы не стал волноваться из-за бомбы, которую ей имплантировал Крааль. Я сам вырастил Конни и знаю, что это — наименьшая из опасностей, грозящих тем, кто придется ей не по душе. Девчонка побывала в таких передрягах, которые не снились большинству мужчин. Вся ее жизнь прошла на кораблях. Порой мне кажется, что вместо крови в ее жилах течет термоядерное горючее. Сомневаюсь, что она согласилась бы поселиться на планете, даже если бы я настаивал — а я никогда не сделаю этого.

Сол поднес кружку к губам, наблюдая за смягчившимся лицом Архона, который отдался воле воспоминаний.

— Вы воспитали прекрасную дочь, Спикер. Вам можно только позавидовать.

Архон фыркнул.

— Успех, которым судьба вознаградила меня за горькое разочарование. — Он приподнял бровь. — Конни призналась, что рассказала вам о Роджере.

— Я так и не сумел до конца разобраться в этой истории, однако не вижу смысла ворошить прошлое. При всем желании мы не в силах его изменить.

— Согласен. — На губах Архона появилась чуть заметная улыбка, его глаза по старой привычке скользнули по шкалам приборов.

— Чем вы собираетесь заняться по окончании экспедиции?

Архон пожал плечами.

— Мне уже не летать в космос. Теперь я возглавляю правительство целой планеты. Как странно порой распоряжается нами судьба. Я полагал, что кончу свое существование где-нибудь в открытом пространстве и, распыленный на атомы плазменной струей, вернусь к звездам, взрастившим и вскормившим меня. Но вместо этого мне, видимо, суждено упокоиться где-нибудь в тучных полях Новой Земли.

— Конни станет вашим преемником?

— Если ее выберет народ. — Архон покачал головой. — И если она захочет остаться. Как я уже говорил, ее дом — космос. Сейчас она поглощена возложенной на нее огромной ответственностью, но я подозреваю, что когда все кончится, она оставит планету на попечение бедняги Мэсона и отправится куда глаза глядят. Мы с ней и не думали учреждать нечто вроде королевской династии.

— Джордан, похоже, считает ее ровней себе.

— Пустоголовый болван. Конни никогда не соблазнится таким хлыщом, как Джордан, даже если тот пообещает ей планету-другую. Она слишком ценит свободу. — Архон шевельнулся в кресле, лукаво глядя на Соломона. — Но предложите ей такой корабль как «Боз», — и, как знать, может быть, вам удастся завоевать ее сердце.

У Соломона сжалось горло:

— Прошу прощения?..

Архон улыбнулся.

— Я видел, какими глазами вы смотрите на нее, капитан. И я видел, как смотрит она вам вслед, когда вы не догадываетесь об этом.

— Спикер, поверьте, я…

— Помолчите, Соломон. Я слишком стар, чтобы принимать за чистую монету подобные оправдания. Конни хороша собой, и я привык к тому, что мужчины заглядываются на нее. Более того — горжусь этим.

— Спикер, я капитан этого корабля. Я не имею права флиртовать. Даже если Констанция находит меня привлекательным, — а наши с ней разговоры убеждают меня в обратном, — на нас обоих возложены определенные задачи, которые мы должны выполнять.

Архон фыркнул.

— Хм… Что ж, если мы с вами все обговорили, пожалуй, я вернусь к своим административным обязанностям. Путешествия в подпространстве имеют то преимущество, что во время прыжка можно без помех заняться работой. — Он поднялся на ноги. — Что же касается командования кораблем, то я всецело полагаюсь на вас. Продолжайте действовать как прежде и не отвлекайте меня по мелочам.

— Слушаюсь, сэр.

Архон остановился у люка.

— Насчет Конни — решайте сами, молодой человек. — Он подмигнул. — Желаю успеха.

Соломон смотрел на захлопнувшийся люк, чувствуя, как его душой овладевает смятение.

Остановившись у входа в каюту Лиетова, Никита нахмурился.

— Представитель Малаков с визитом к заместителю директора Лиетову, — сказал он.

Люк скользнул в сторону, и Никита оказался в апартаментах сирианца. Как гулаги и ожидал, каюта оказалась точной копией его собственной, но здесь царили порядок и чистота. Листов поднялся из-за пульта коммуникатора и с улыбкой протянул руку вошедшему.

— Я ждал вас, Никита. Бренди?

— Капельку.

Лиетов подошел к покрытому искусной резьбой деревянному буфету, висевшему на стене. Он распахнул дверцы, являя взору Никиты алую бархатную обивку с гнездами, в которых лежали бокалы. Вынув два из них, он налил бренди из массивного платинового диспенсера.

— Ваше здоровье, господин Представитель. — Лучась довольной улыбкой, Лиетов приветственно поднял свой бокал.

— Взаимно. — «Желаю тебе захлебнуться, сирианская свинья. Зачем я тебе потребовался? Ты ведь знаешь, что мы, гулаги, мечтаем свернуть тебе шею. Что это — попытка к примирению или угроза?» Никита вдохнул изысканный аромат напитка.

Лиетов жестом предложил ему занять гравикресло, а сам уселся напротив, скрестив ноги и откинувшись на спинку.

— До сих пор полет на корабле Братства кажется мне довольно приятным. — Он обвел рукой помещение. — Это судно нельзя назвать комфортабельным лайнером, но, невзирая на скудость обстановки, все оборудование действует исправно.

— Жители Фронтира избегают излишеств. — Никита пожал плечами. — Однако, по сравнению с большинством станций сектора Гулаг, здесь я буквально утопаю в буржуазной роскоши. — Он втянул воздух и ткнул пальцем в нос. — Я не чувствую даже запаха гидропонных установок — этого извечного напоминания о судьбе, уготованной нашим телесным оболочкам.

Листов чуть заметно кивнул. Его понимающий взгляд забавлял и вместе с тем раздражал Никиту. Даже многолетний опыт дипломата не научил его сдерживать неприязнь к представителям привилегированных сословий.