Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рукава изодраны, пуговиц ни одной, одного погона нет.
Из легких вырывается приглушенный рык. Отшвыриваю ткань в сторону. Меня буквально трясет от гнева. Я и есть гнев. Девяносто килограммов живой ярости.
Спустя десять минут, стоя среди сломанной в щепки мебели, пытаюсь отдышаться. Воздух вырывается из легких со свистом. Кулаки пульсируют, требуют еще. Достаю из кармана брюк телефон. Выбрав из списка нужного абонента, выхожу из комнаты. Покидаю квартиру.
— Привет, брат, — слышится на том конце провода через пару гудков.
— Привет, Лех. Помощь твоя нужна, — перехожу сразу к делу. Голос звенит от напряжения, как ни пытаюсь скрыть нервозность.
— Давай через полчаса в нашем ресторане.
- Понял, до встречи.
Выбежав из подъезда, осматриваю двор. Недалеко от детской площадки припаркованная «Мазда» Евы. Приблизившись, заглядываю в салон. Машина на сигналке, никаких следов взлома нет. Значит, никуда уехать не могла.
— Артем, давай в «Портленд», — бросаю водителю.
— Понял, шеф.
Спустя пятнадцать минут я на месте, а еще спустя десять в зале появляется мой армейский друг. В настоящее время - полковник ФСБ.
— Привет, Коль, — протягивает руку, присаживаясь за столик. Кивает, говоря о том, что внимательно слушает меня.
— Девушка пропала.
— Твоя?
— Моя. На прошлых выходных она к моей матери приезжала. Вся в синяках. Ей сказала, что на исполнительных действиях с лестницы упала. Просила мать не говорить мне. Она и молчала. Сегодня ночью только позвонила, рассказала. Я на квартире у нее был. Машина во дворе стоит. В квартире следов борьбы нет. Только в мусорном ведре нашел ее рубашку разодранную. Пуговиц нет, рукава кое-где подраны. Ткань испачкана в чем-то… вино или еще что, — к концу своего рассказа чувствую, как снова начинаю закипать. Опускаю глаза на свои руки.
— Где она может быть? Родственники есть? – спрашивает Леша, делая какие-то записи в ежедневник.
— Мать у нее и брат. Но она редко общается с ними. Мать далеко живет.
— Слушай, могла к матери поехать.
— Леш, ты меня знаешь. Я панику на пустом месте разводить не буду. Она не может быть у нее. Машина во дворе, понимаешь?
— На работе что говорят?
— Еще не был. После тебя собирался. Слушай, я знаю, у тебя люди есть. Подключи их. В полицию идти смысла нет. Мы все взрослые, все понимаем. Ждать трое суток… да и то, я знаю, как они ищут. Запросы кинут и забыли. Леш, эта девушка дорога мне. Понимаешь? А тебя и ребят твоих отблагодарю, не обижу.
— Понял, брат. Все сделаем, – стучит пальцами по столу, изучая свои записи.
— Давай так, — закрывает ежедневник, поднимает на меня глаза. — Ты на работу езжай, коллег расспроси: с кем конфликтовала, с кем общалась. Мне фото ее нужно и описание. Что-нибудь из вещей ее…
— Каких, бл*ть, вещей, Леша?! – вмиг прихожу в ярость.
— Так, ты меня слушай. Ладно? – ни секунды не тушуясь от моей вспышки гнева, продолжает говорить спокойно. — В больнички и морги все равно нужно кинуть клич… Ты ведь понимаешь, что с девчонкой может быть все что угодно...
— Я понял тебя, — вместо слов рычание какое-то. — Через час мой человек тебе все привезет, — поднимаюсь с места, направляясь к выходу.
— Коль! – останавливаюсь на его оклик.
— Я найду ее. Понял? Завтра она уже будет с тобой.
— Сегодня, Леша. Она должна быть со мной сегодня.
***
— Артем, к ней в отдел.
— Да, шеф, — отвечает водитель, трогаясь с места.
— Кто у них там сейчас начальник? – спрашиваю, вытягивая из кармана телефон.
— Так Кирилла назначили неделю назад, — пожимает плечами парень.
— Нашли, кого назначить, — с губ срывается рычание.
Смотрю на экран телефона, ищу наши фото. Нахожу. В самой дальней папке. Единственное. Ева в обнимку с Малышом. От ее счастливой улыбки совсем хреново.
— Где же ты, девочка, — произношу одними губами, провожу пальцем по экрану.
А в голове слова матери на повторе: «Избитая…»
Бл*ть, какая сука посмела?! Убью, мразь…
Спустя еще двадцать минут захожу в отдел и прямиком в кабинет к Кириллу. Застаю его во время планерки с отделом.
— Николай Германович, — расплывается в улыбке Колесников.
— Ребят, совещание окончено. У нас с вашим шефом срочный разговор, — отдаю команду приставам, направляясь к столу Кирилла. Пока толпа выметается из кабинета, присаживаюсь на стул.
— Где Гофман? – спрашиваю его, как только мы остаемся одни в кабинете.
— Так она отпросилась у меня на неделю, — хмурится Колесников.
— Куда?
— Не знаю, вроде как к матери собиралась, — пожимает плечами. – Она после похорон шефа сама не своя была. В депрессии постоянной, на работе вся растерянная. Вот и дал ей отгулы, — говорит, неотрывно смотря мне в глаза.
— Целую неделю отгулов?
— Д-да, — начинает заикаться, глазки бегают. Нервничает, тварь. Что-то скрывает или просто меня так боится?
— Так, найди мне телефон ее матери. Я буду в кабинете Гофман, — поднимаюсь и выхожу, не дождавшись его ответа. Не нравится он мне. Только вот зачем ему Еву трогать?
В приемной нахожу взглядом Нину.
— За мной иди, — рычу ей, не обращая внимания на столпившуюся очередь посетителей возле ее стола.
Захожу в кабинет к Еве. Усаживаюсь за ее кристально чистый стол. Следом за мной забегает Нина.
— Дверь закрой, — киваю ей, открывая отделение стола. Рассматриваю содержимое.
— Знаешь, где Ева?
— Знаю, — хмурится Нинка. — Вроде как, отпросилась у Колесникова. Уехала к матери.
— Когда ты ее видела в последний раз?
— В прошлую пятницу. Кирилл вечеринку устроил в честь назначения. Она не пошла, на работе осталась.
— Почему? – поднимаю на нее глаза. Стоит, смотрит на меня в упор, с таким видом, будто я что-то глупое спросил. Пожимает плечами.
— Потому что с Колесниковым у нее любовь особая, — складывает перед собой руки. Кажется, кто-то здесь решил в стерву поиграть.
— Подробнее, — делаю вид, что не замечаю ее вызова. Заглядываю в следующий ящик. Черт возьми, и тут не за что зацепиться.
— А что, подробнее? – вздыхает она. — Он ее на каждой планерке дерьмом поливал. Цеплялся
