На пятницу, 10 августа, было назначено заседание совета директоров в полном составе, на котором должны были быть приняты непростые решения относительно будущего Мунвеса. Однако Гордон и Гриего выступили против, заявив, что голосование в этот день было бы преждевременным. Комитет проголосовал двумя голосами против одного за перенос заседания совета директоров на пятницу.

Шари была возмущена. Поэтому она все равно созвала специальное заседание совета директоров на пятницу, что она имела право сделать как заместитель председателя. "Я знаю, что вы свободны", - написала она своим коллегам-директорам.

Один за другим они отвечали, что неожиданно для них это не так. Вскоре стало ясно, что единственными участниками будут Шари, Клигер и Андельман, фракция Redstone.

В тот уик-энд Шари провела с Самнером в отеле Montage в Лагуна-Бич. К ним присоединился и Клигер. Несмотря на отсутствие кворума, заседание прошло в основном в торжественной обстановке. Шари зачитала заявление, в котором отмечалось, что "каждый член Совета директоров заявил о своей готовности принять участие в заседании, о котором ранее просил Брюс Гордон". Однако "большинство наших коллег внезапно оказались недоступны или просто предпочли не присоединяться к этому разговору. Я разочарован тем, что те, кто не присутствовал на встрече, не пожелали рассмотреть вопрос о статусе г-на Мунвеса с той оперативностью и уровнем обсуждения, которых он заслуживает. Однако, учитывая отсутствие кворума, у меня нет другого выбора, кроме как прервать это заседание".

В ту же пятницу Уильям Кохан, репортер Vanity Fair, писавший о Холланде и Херцере, а также о драме в особняке Редстоунов, позвонил Гилу Шварцу по поводу другой истории.

Изначально все, на что опиралась Кохан, - это информация от источника о том, что Мунвз спровоцировал инцидент #MeToo со своим врачом-диабетологом. Кохан не знала, что Мунвес страдает диабетом (мало кто знал). Источник сказал, что не назовет имя врача, но подтвердит его, если Кохан сможет его выяснить.

Когда Кохан набрал в "Гугле" лучшие врачи-диабетологи в Лос-Анджелесе, имя Анны Питерс было первым в списке. Его источник подтвердил, что он не ошибся с именем, и добавил, что она писала об этом инциденте. Он не назвал издание, но дальнейшие поиски привели Кохана к ее статье в медицинском журнале. Питерс не стала с ним разговаривать, но другие источники подтвердили, что пациент, которого она описывала, был Мунвесом. Кохан подготовил статью.

Кохан рассказал Шварцу не так много, но сказал, что он писал о том, что Мунвес напал на врача. Мунвес схватил ее, терся о нее промежностью, а когда получила отпор, отступила в угол и стала мастурбировать. Он добавил, что у него есть письменное подтверждение от самой жертвы. Кохан считает, что инцидент произошел в 2011 году. Он спросил Шварца, есть ли у Мунвеса какие-либо комментарии.

Шварц был ошеломлен. "Это не похоже на Леса, - сказал он Кохану, - Мунвес был "парнем, делающим минет", а не "парнем, занимающимся мастурбацией".

Шварц сказал, что свяжется с ним.

Шварц проинформировал Мунвеса, сказав, что есть что-то в письменном виде, возможно, в социальных сетях. Мунвес признал, что в этой истории есть доля правды. Он проконсультировался с Питерсом. Он сделал "пасс" к ней, как он это описал, положив руку на ее руку и попытавшись поцеловать ее. Но это было все. Это было точно не в 2011 году - Кохан сильно заблуждался на этот счет.

Тем не менее, для Шварца это было слишком. Вдобавок к истории Фэрроу, которая все еще вызывала призывы к отстранению Мунвеса от должности генерального директора, он не думал, что Мунвес сможет выжить.

Шварц также чувствовал, что его лично предали. Он вспомнил тот первый звонок из полиции Лос-Анджелеса и упорное отрицание Мунвесом наличия проблемы. Теперь Шварц понимал, почему Мунвес мучился, принимая решение о подаче иска против Редстоунов. "Тяжелая голова", - сказал ему Шварц. Он мало что знал.

Шварц подготовил проект заявления об отставке Мунвеса.

После разговора со Шварцем Мунвс попросил свою дочь провести интернет-исследование о Питерсе, сосредоточившись на Facebook и Twitter. В социальных сетях она ничего не нашла, но наткнулась на статью Питерса в медицинском журнале. Мунвес сказал ей заплатить 35 долл. за доступ, и она прочитала ему статью.

Мунвес попросил помощника просмотреть его календари, пока тот не нашел назначенную встречу: 7:00 утра 17 сентября 1999 года. Он сказал Шварцу, что Кохан ошибся в дате.

Шварц перезвонил Кохану. Он сказал, что если Vanity Fair опубликует эту статью, то Мунвес уйдет в отставку. Шварц сказал Кохану, что у него в руках письмо Мунвеса об отставке. "Ого", - подумал Кохан. Шварц не сказал об этом прямо, но он явно перекладывал бремя судьбы Мунвеса на плечи Кохана.

"Ваша дата ошибочна на десяток лет", - добавил Шварц, очевидно, надеясь посеять сомнения во всей этой истории.

"Откуда вы знаете, что это был 1999 год?" Cohan asked. "Докажите это".

Шварц отправил Кохану скриншот рукописной записи Мунвеса в календаре.

Это, конечно же, подтвердило, что Мунвес встречался с Питерсом в ранний час, что является важнейшим элементом этой истории.

Но, к большому разочарованию Кохана, юристы Vanity Fair отказались публиковать эту статью. Они высказали сомнения по поводу источников информации. Очевидно, что у Кохан не было подтверждения от Питерса, поскольку она не стала с ним разговаривать, но она рассказала об этом другим людям, которые подтвердили Кохан, что Мунвес был пациентом, описанным в статье Питерса. Кохан была в ярости и сказала Шварцу, что статья не будет опубликована в ближайшее время, если вообще будет опубликована.

Мунвс уклонился от очередной пули. Шварц положил заявление об уходе обратно в ящик стола.

Всю ту неделю Дауэр пытался дозвониться до Мунвеса, который по понятным причинам был занят. Но Мунвес понимал, что заставить Филлипса замолчать было как никогда важно. В субботу, 11 августа, он наконец поговорил с Дауэром, и Дауэр сообщил ему, что Филлипс отказался от роли и нанял адвоката. Эта новость не могла прийти в худшее время. Мунвес практически умолял Дауэра заставить Филлипса молчать. "Если Бобби заговорит, мне конец", - сказал Мунвес, как и раньше. "Она - единственная, кто может уничтожить меня". Он умолял Дауэра сказать ей, чтобы она "подождала до среды, прежде чем говорить с кем-либо" о нем.

Значение среды не было понятно Дауэру. Может быть, Мунвс придумает роль получше, чем "Эрика". Он надеялся на это.

Дауэр проинформировал Филлипс о своем разговоре с Мунвесом и сумел усугубить ситуацию. После того как он повторил