Через несколько минут мы вновь очутились на улице. Леони спрятала фотографии в сумку, на ее губах блуждала улыбка.

Было еще светло, но солнце пряталось за скалами, и городок Амальфи частично утратил свой живой, беспечный колорит. Яхта по-прежнему сверкала белизной, однако казалась ярким мотыльком на унылой серой стене.

Я спросил Леони:

— У вас есть дети?

— Нет.

— А на тех снимках?..

— Мои младшие сестры. Сводные.

— Можно взглянуть?

— Как-нибудь в другой раз.

Мы прошли еще несколько ярдов; местные жители со своих крылечек провожали нас взглядами. На площади Леони направилась к каменным ступеням, ведущим к собору и колокольне. Естественно, я последовал за ней и возобновил расспросы.

— А где сейчас ваш муж?

— Который?

Я растерялся.

— Нынешний.

Она нахмурилась.

— Сейчас у меня нет мужа. Прошу прощения, если разочаровала.

Мы одолели последнюю ступеньку. Оба тяжело дышали, однако не только из-за подъема. Фасад собора был ярко освещен.

Я сказал:

— Вы правильно расценили мое поведение в автобусе.

Леони вздрогнула, и на мгновение ее обращенные на меня глаза затуманились.

— Н-не знаю.

Я притворился, будто ничего не заметил, и предложил:

— У нас есть время заглянуть в собор?

Она толкнула одну из дверей, и мы окунулись в прохладный полумрак зала, тускло освещенного проникающими сквозь окна солнечными лучами. От мраморной колонны отделилась тень и, приблизившись, предложила нам услуги гида, но я махнул рукой, и маленький, бедно одетый человечек отошел. Возле центрального нефа Леони остановилась и подняла на меня блестевшие отраженным светом глаза.

— Боюсь, мистер Нортон, что, несмотря на все старания, мне не удается уследить за ходом вашей мысли. Не будете ли вы так добры объяснить, что вам, собственно, нужно?

— Просто я хочу узнать вас поближе. Что в этом особенного?

— В самом желании — ничего. Но ваши методы…

— Что в них такого?

Немного помолчав, Леони спросила:

— Что бы вам хотелось узнать?

В этот момент рядом послышался голос коротышки-гида:

— … мощи Святого Андрея, апостола рыбаков… А эти мраморные колонны доставлены сюда из самого Пестума.

— Это гораздо интереснее того, что я могу рассказать, — заметила Леони. — Посмотрите на эти мозаики. Вы видели мозаики в Равенне? Я побывала там три года назад. Скучный, пыльный городишко, совсем не похожий на Флоренцию. Флоренция — самый веселый город в Италии. Мне бы хотелось в нем жить. А вам?

— Можно, я буду называть вас просто Леони?

— Я думала, это подразумевается само собой. Меня все так зовут.

— Вы считаете меня агрессивным?

— А это не так?

— Так, — признал я.

— Но, может быть, это ваша обычная манера и вы просто не замечаете? Как называются эти два возвышения? Амвоны?

— Амвоны, — тотчас поддакнул не отстававший от нас коротышка. — Они очень древние и располагаются по обеим сторонам алтаря. С тех пор, как этот собор был возведен в 1203 году…

— Возможно, это вас удивит, — сказал я Леони, — но я еще никогда так не вел себя ни с одной женщиной.

Она помолчала.

— Пожалуй, нам пора. Чарльз сказал, что они не собираются задерживаться.

По другую сторону холма снова надрывно зазвонил церковный колокол; к нему присоединился другой, третий…

— В свое время, — продолжал маленький человечек, — Амальфи был настоящей морской республикой — как Генуя. В девятом, десятом веках здесь было успешно отражено нападение сарацинов. Потом, в 1073 году, наводнение смыло большую часть города с лица земли. Позднее здесь произошло еще несколько наводнений. Поэтому собор…

Я по-прежнему обращался к Леони:

— Счастливый человек Сандберг — владеет такой роскошной яхтой.

— Да, конечно.

— Вы с ним старые друзья?

— Нет.

Я не спускал глаз с ее лица.

— Вы собираетесь долго пробыть в Италии?

— Еще не решила. А вы?

— Это будет зависеть от того, как пойдут дела.

— На острове?

— Не совсем.

Леони замешкалась и спросила:

— Портрет Шарлотты Вебер — одно из таких дел?

— Это еще не решено.

— Мне сказали, что вы обожаете писать портреты женщин со следами жизненного опыта на лице — не то что пресные, ничего не выражающие лица вроде моего.

Мы дошли до выхода из собора.

— Обратите внимание на монастырь! — в отчаянии выкрикнул наш добровольный гид. — Готические арки тринадцатого столетия. За мизерную плату…

Я дал ему двести лир и сказал Леони:

— У вашего приятеля да Косса все задатки суфлера, если не сплетника. И что только Джейн Порринджер в нем нашла?

Мы снова были на улице. После перерыва на обед городок ожил. Леони обвела его взглядом больших зеленоватых глаз.

— Что мы находим в тех, кого любим? Это невозможно объяснить.

— Вы абсолютно правы.

— Все это такие банальности… Вы женаты?

— Нет.

— И никогда не были?

— Никогда. — Что-то побудило меня добавить. — Один раз я был помолвлен, но из этого ничего не вышло. Так что мой послужной список короче вашего.

Она заморгала, словно стряхивая с себя далекие и не слишком приятные воспоминания.

— Да… мой послужной список… Досье… Как, по-вашему, это более подходящее слово? — она вновь пристально посмотрела на меня. — Что же у вас случилось?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Такое случается сплошь и рядом. Единственное отличие — что это случилось не с кем-нибудь, а с тобой.

— Да. Это единственное отличие…

Мы подошли к лестнице. Навстречу поднимались двое молодых итальянцев — они так и уставились на Леони. Высоко над нашими головами щебетали птицы. Колокольный звон прекратился.

— Нас, наверное, заждались, — и Леони так быстро побежала вниз, что мне было трудно за ней угнаться. Сколько я ни старался, она опередила меня на несколько ступенек. Внизу она остановилась и лукаво посмотрела на меня. Это была ее первая обращенная ко мне улыбка. Но все равно в глубине ее глаз затаилась глубокая печаль, и я понял, что она несчастлива.