– Все в порядке? – спросила Тина. – Никто не успелиспугаться?

Георгий явно не оценил юмора – нахмурился. И тотчасоткинулся к стене, придавив и Тину. Затем дверь открылась, и раздался капризныйженский голосок:

– Пуркуа, же не компран па, пуркуа, мон шер?!

Дверь неумолимо затворилась. По коридору зацокали каблуки –едва не срываясь с высоченных шпилек, мимо Георгия и Тины пронесласьвсклокоченная блондинка в алом неглиже, небрежно ниспадающем с обнаженных плеч.Блондинка была так возмущена случившимся, что не видела ничего вокруг.Выражение хорошенького обиженного личика подсказало Тине смысл ее причитаний.Девица совершенно не способна была понять, почему «мон шер» ни свет ни зарявытащил ее из постели и выкинул вон?!

Она добежала до последней двери коридора, пнула ее, а потомяростно шарахнула о косяк.

– О… скотина! – прорычал Георгий. – Дурак, болван, идиот!

Тина глянула на него безумными глазами. Это он тогоневыспавшегося парня честит? Ничего себе, какой блюститель нравственностивыискался! Хотя, возможно, Георгий самого себя аттестует? Тогда все правильно.

Из-за поворота донесся тихий свист. Так, понятно, приятельсигнализирует, что путь свободен.

Однако Георгий не тронулся с места.

Тина покосилась на него. Что-то случилось? Ого, какпобледнел…

Дурацкое сердце, конечно, сразу заколотилось отбеспокойства; глупые руки, конечно, так и потянулись: обнимать, утешать…

Поспешно спрятала их за спину.

– В чем дело? – спросила.

Георгий отклеился от стены.

– Ни в чем. Пошли.

И вдруг схватил Тину в охапку, крепко прижал к себе, нототчас оттолкнул, сунул руки в карманы:

– Пошли, ну!

И ринулся по коридору.

Сказать, что Тина была сейчас способна на убийство, значитничего не сказать. Желательно, конечно, убить Георгия, но в принципе все равнокого. И хозяина номера, который так и не удосужился скинуть халат, она одарилатаким взглядом, что он покачнулся, бедолага.

Тина, впрочем, и сама покачнулась. Что, у нее в глазахдвоится? Георгий же вон, у окна стоит!

Оглянулась, добросовестно всмотрелась в его угрюмое лицо.Потом опять повернулась к хозяину номера.

Одно лицо! Нет, не совсем. Хозяин номера – это Георгий, нокак бы старше себя самого лет на пять, а то и больше. И весело проживший этигоды! Отяжелевшие черты, мешки под глазами, вялые щеки. Глаза тусклые. Нет, вотзажигается в них какой-то огонек, поднимаются брови, брезгливо кривятся губы:

– Что такое? Кто?.. Тина? Ти-на?!

Ее как током ударило. Голос не Георгия! Голос…

Озноб пробрал ее до кончиков пальцев. Уставилась, не верясобственным глазам. Перед ней оживали совсем другие, но тоже знакомые черты.

– Ты? Это ты?! Нет, нет…

Да, да. Он это был, он.

Валентин.

* * *

Георгий стоял, облокотившись о перила, и смотрел наживописную бухту. Выглянув из соседней лоджии, приветливо поздоровалсяседовласый красавец, похожий не то на голливудского актера, не то наопереточного певца. Георгий ответил сверканием зубов, подумал: «Надо быспросить Вальку, кто он такой» – и тут же забыл об этом, услышав, как хлопнулавходная дверь.

Все-таки не выдержал, оглянулся. Более того, вошел в номер,еще хранивший следы поспешных сборов, даже в спальню заглянул, где стоялашироченная кровать со сбившейся постелью. Ничего, белье сегодня сменят,конечно.

Опять вышел на балкон. Сколько им надо, чтобы спуститься? Отсилы пять минут. Так что еще рано перевешиваться через перила и жадным взоромпровожать…

Да и не собирается он никого провожать. Сядет в кресло ибудет любоваться красивейшей в мире бухтой и сиянием изумрудных волн, следитьза движением золотого солнца в бирюзовых небесах. Не вид, а витрина ювелирнойлавки. Ничего, до вечера полюбуется. Уж день-то отдыха можно себе позволить. Азавтра все начнется сначала. И он снова останется один.

Его пальцы конвульсивно сжались. Хотелось что-нибудьразорвать, сломать, ударить кого-нибудь. А ведь он даже Валентина не ударил,хотя и следовало бы. Ну что за сволочь, в самом-то деле! К нему черт знаетоткуда, рискуя жизнью, добирается любимая женщина, будто какая-нибудь Марьюшкак Финисту – Ясному соколу, а он валяется в постели со случайной девкой! Хотясам Финист в аналогичной ситуации и вовсе оказался женатым. Жена не остановила,впрочем, Марьюшку, а блондинка в алом неглиже не остановила Тину. Крепко,значит, любит!

Георгий тогда малодушно отвернулся: не мог видеть, как онибросились друг к другу в объятия. «Дурак, – подумал он, – ну какой же я дурак!Ведь мог же ничего не говорить, она бы никогда не узнала, осталась бы со мной…»

Нет, обман Голуба, а также отставка, которую в «Просперити»внезапно дали Аляскову (последние новости от Виктории!), все переменили в егожизни. Пока оставалась надежда на «мирное урегулирование», еще как-то можно былостроить волнующие планы, а теперь остался только один путь, по которому непройти вдвоем. Поэтому он и рвался на Зулейку.

А еще более ругал он себя – нет, даже проклинал – за то, чтооднажды не совладал с собой. Держался, пока мог, но… Теперь же ему казалось,что при виде ее он сразу ощутил это почти невыносимое желание. И вдруг пронзиламысль: если бы он, Георгий, был персонажем дамского любовного романа, тонепременно разглядел бы в небесах над Амуром крылатого божка с луком иколчаном, полным стрел. Да, приходится признать: «святой Георгий» не простоспасал красавицу от дракона – он ее для себя добывал. Но вот пришлось… отдатьдругому.

Если бы он не тронул ее тогда, если бы так и не узнал,какова она, как приоткрывает со вздохом губы в поцелуе, как самозабвеннобросается потом в любовь, если бы не узнал, как она отзывчива и покорна, какнеуступчива и своевольна… если бы не узнал!.. Наверное, ему было бы легчесейчас.