— Владыкам гор мой род служит со времен Татхагаты[20].

— Со времен Будды, ты имеешь в виду, — уточнил Артем.

— Будда много, — довольно сказал просиявший Абулхаир. — Мой род со времен Шакьямуни служит. Владыки, которые тебя видеть хотят, со времен Бампо-будды служат.

— Что за Будда такой? — удивился Артем.

— Давно был, — заулыбался Абулхаир, — много тысяч лет назад[21].

Более точные сведения получить от него явно было сложно, и Артем с удовольствием продолжил пить кисловатый кумыс, который так хорошо освежал в выжженной солнцем степи.

Верхушки деревьев были уже тронуты осенней желтизной, когда они въехали в тот горный район, который был целью их путешествия. Проводив повозку за последний перевал, сотня степняков оставила их. Абулхаир поклонился и в самых изысканных выражениях пожелал счастливого окончания пути.

Они проехали по тряской горной дороге еще несколько часов, когда наконец вдали появилось странное здание, как будто выросшее из скалы. Подъехав к нему ближе, Артем различил буддийскую атрибутику. Ступа, две лани, колесо. Ламаистский храм. На пороге храма их приветствовал буддийский священник с подозрительно европейским лицом, произнесший фразу на хорошем русском:

— Добро пожаловать, гости дорогие. Вы можете называть меня Антон.

— Так это буддийский храм? — спросил Артем, спрыгивая на каменистую землю.

— Какая разница, в какую одежду одеваться, — улыбнулся Антон, — главное, чтобы было тепло и окружающие не докучали тебе из-за необычности твоего костюма.

Они сидели на полу, устланном коврами и циновками, и пили чай. Все было вполне в восточном стиле. Антон вообще сидел прямо и по тому, как держал пиалу, казалось, делал это с детства. Артем, непривычный к такой позе и такой посуде, ерзал. Возможно, он даже обжигался бы, но на такой высоте, в горах, кипяток, только что разлитый по чашкам, упорно не хотел ошпаривать человека.

— Хорошо вы здесь устроились, — улыбнулся Артем.

— Главное, что здесь нас не беспокоят, — улыбнулся собеседник.

— Ты знаешь, — произнес Артем, — боюсь, что придет время — и побеспокоят.

— Знаю, — расцвел в улыбке Антон, — только очень нескоро, и мы будем к этому готовы. Ведь Генрих говорил тебе, мы везде и нигде.

— Как вы все узнаете? — поинтересовался Артем.

— О, много методов, — всплеснул руками собеседник. — И большинством из них тебе предстоит овладеть, раз ты решил быть с нами. Во-первых, когда знаешь устройство механизма, всегда можешь предсказать как он себя поведет. Мы изучили истории многих цивилизаций, предшествовавших этой, и знаешь — совпадений больше, чем различий. Во-вторых, мы знаем, чего хотят и как действуют наши враги, знаем законы, по которым развиваются народы. Впрочем, не буду тебя перетруждать сейчас разъяснениями. В-третьих, такие, как ты…

— А что, много таких, как я?

— Нет, но встречаются. Хотя выживают немногие. Ты уникален. Большинство гибнут в первые же дни. Или попадают в рабство. Изображают богов или прорицателей, чем ускоряют свой конец. Ты же сумел не только выжить, но и освоиться в этом мире.

— Я так и не почувствовал себя здесь дома, — печально произнес Артем.

— Потому что ждал чего-то от людей, а не жил своей жизнью, — ответил Антон и внимательно посмотрел на Артема. — Боюсь, что и в твоем мире тебе тоже было не слишком уютно.

— Да уж, — согласился Артем. — Расскажи, как вы общались друг с другом? Мне казалось, что Генрих советовался с нами почти мгновенно.

— Это уже совсем элементарно. Обычная телепатия. Никакой мистики. Просто наука слишком мало знает о подлинных возможностях человека.

— А Питер…

— Он, увы, не владел этим искусством. Такими способностями обладают далеко не все.

— А я?

— У тебя есть задатки, но потребуется много труда и специальное обучение, чтобы ты сумел применять это на практике. Когда это произойдет, ты сможешь не утруждать себя языковым барьером и не ограничиваться общением только со мной. Увы, здесь, в центре, немногие владеют русским или немецким. Впрочем, ты волен выбрать любую работу, в том числе и не требующую особой подготовки. Можешь и не работать у нас вовсе. Мы очень благодарны тебе за то, что ты сделал вместе с Генрихом. Поможем устроиться в любой точке мира. Собственно, ты уже о себе позаботился, создав вклад в итальянском банке.

— Ну, если бы я хотел остаться в том мире, я бы не поехал сюда.

— Поехать сюда было самым разумным шагом, раз уж тебя нашли наши враги. Они бы не дали тебе покоя, пока не подчинили бы полностью. Но сейчас мы вполне можем разместить тебя так, что никто тебя не найдет.

— И все-таки я предпочел бы остаться с вами и научиться всему, чему смогу. По причине…

— Можешь не объяснять. Ты сейчас придумаешь какую-нибудь благонравную чепуху. Я же знаю, ты просто не можешь иначе, вот и все. Тебе хочется этого, и тебе интересно.

— Почему ты так решил?

— Совпадений больше, чем отклонений. — Антон улыбнулся.

— Да, только…

— Что только? — Антон пристально посмотрел на Артема.

— Я больше не хочу убивать, по крайней мере без исключительной необходимости. За эти три года большинство людей, которых я знал, погибли. Не по моей вине или по моей. Я не хочу больше.

— Ну что же, — вздохнул Антон, — выбор есть выбор.

— Антон, еще один вопрос. Генрих…

— Он ушел.

— Как? Куда?

— Он сообщил о своем желании отойти от дел. Мы не держим никого.

— Так он жив?

— Конечно.

— Но почему он не встретился со мной?

— Спросишь его сам, когда увидишь.

Артем вынырнул из бассейна, подтянулся на руках и выпрыгнул на бортик. Молодая служанка в сари тут же подала одежду. Вернее, одеждой этот прямоугольный кусок ткани можно было назвать весьма условно. Впрочем, Артем уже вполне умел им пользоваться. Он обернул вокруг себя этот холст, так что получился некий хитон, весьма удобная одежда по местным условиям.

Артем посмотрел на служанку, та спокойно, с почтением и достоинством смотрела на него. «Интересно, — подумал Артем, — сколько уже лет живу в Индии, а все никак не могу привыкнуть, что женщину может не смущать вид обнаженного мужского тела, а у мужчины вид обнаженного женского может вызывать восхищение, желание, но вовсе не ассоциироваться с грехом и пороком».