По версии Хокинса, военный совет проходил так: «Сквайр и доктор уселись возле капитана и стали совещаться. 〈…〉 Мы с Греем сидели в дальнем углу сруба, чтобы не слышать, о чем говорят наши старшие». Старшие, наверное, совещались, шепча друг другу на ухо, потому что дальний угол метрах в шести от ближнего.

На самом деле собрание было общим. Участвовали все, включая матроса Грея и юнгу Хокинса.

Дело в том, что до сих пор мы имели дело с акционерным обществом «Сокровища капитана Флинта». АО закрытого типа: три пайщика – сквайр, Ливси и Хокинс; эмиссия акций не производится. Все остальные на борту «Испаньолы», от кока до капитана, – наемные работники. Им доля сокровищ не полагается, в лучшем случае какая-то премия от щедрот нанимателей за ударную работу.

В финале же мы видим совсем иную картину. В разделе трофеев участвует капитан Смоллетт – и получает достаточно, чтобы удалиться от дел, завершить карьеру мореплавателя. Получает долю матрос Грей, причем не символическую, – становится совладельцем прекрасно оснащенного судна. Не будем забывать и про Бена Ганна – он по нашим обоснованным предположениям должен был получить значительно больше тысячи фунтов. Да хотя бы и тысячу – все равно вопрос даже об этой сумме должен быть обсужден общим собранием акционеров; деньги по тем временам большие, и Хокинс, давший Ганну предварительное обещание, выкладывать тысячу из своего кармана, из своей доли не захотел бы…

Собрание, расширившее число пайщиков, состоялось, сомнений нет. Но когда?

Сразу после битвы при блокгаузе. Всё говорит именно за такой вариант. Вскоре после того Ливси активно занялся внешнедипломатической деятельностью – провел переговоры с Беном Ганном, переговоры с Сильвером – и должен был получить надлежащие полномочия.

Необходимо было заинтересовать капитана Смоллетта – утром, беседуя с Сильвером-парламентером, он проявил поразительное равнодушие к чужому золоту. А ведь капитан единственный человек, способный проложить обратный курс через океан… И обижать его не стоит, лучше заинтересовать и простимулировать.

(Спасательная экспедиция ожидалась, да… Но представим: к острову прибыл новый корабль. И команда его состоит не из ангелов с крыльями – из обычных матросов со всеми их человеческими слабостями… А тут шесть тонн золота… Лучше уж стараться выбраться своими силами, не провоцируя следующий тур той же игры с новыми игроками.)

Да и Абрахам Грей, надо заметить, стал очень ценным членом команды – после того как выяснилось, что больше никто из честных матросов к капитану Смоллетту не присоединится. Курс курсом, но и с парусами кому-то работать надо, Бен Ганн в одиночку не справится.

А рядом, меньше чем в миле, – пираты, потрепанные, но не разбитые. Грей уже дважды менял ориентацию, поддался сначала на уговоры Сильвера, потом на контрпропаганду капитана. Надо бы заинтересовать человека хорошенько, чтобы не возникло искушение в третий раз стать перебежчиком.

Смоллетта и Грея нанимали в качестве капитана судна и матроса, но никак не в качестве солдат в войне за сокровища; иной характер работы подразумевает совсем другую оплату.

И не будем забывать, что по нашей версии Сильвер утром предложил разделить золото. Радикальных изменений в положении сторон с тех пор не произошло, численность уменьшилась пропорционально, – и вернуться к этому предложению ничто не мешало.

Ничто не мешало… А вот некто – мешал. Сквайр Трелони.

Сквайр – главный акционер концессии, его доля самая большая. Значит, главная тяжесть выплат новым дольщикам легла бы на Трелони.

А сквайр жаден и мелочен, сколько бы ни твердил Хокинс о его щедрости. Трелони, рискуя по меньшей мере репутацией, участвует в контрабандном бизнесе, хотя доходы там явно не миллионные. Он вознаграждает таможенника Данса, только что оказавшего немалые услуги и принесшего ценную информацию, – помните, чем? – да-да, кружкой пива от барских щедрот. Он селится в дешевом припортовом трактире, хотя уж в Бристоле-то наверняка имелись приличные гостиницы. Сквайр любыми способами экономит, снаряжая «Испаньолу».

Последний факт нуждается в расшифровке, при беглом чтении он в глаза не бросается. Хорошо, расшифруем.

Трелони жалуется в письме, что рабочие, готовившие «Испаньолу» к отплытию, работали с раздражающей медлительностью (were most annoyingly slow). Вероятно, сквайр мог наблюдать за скоростью работ на других кораблях в Бристольском порту, сравнивать и делать выводы. Но почему же именно его рабочие работали так медленно? Скорее всего, сквайр погнался за дешевизной и нанял низкоквалифицированных работяг.

На материалах он тоже сэкономил. Шхуна стоит на якоре у острова и Ливси сообщает нам мимоходом: «Смола пузырями выступила в пазах». Чего это она запузырилась вдруг? Не экватор, не плюс сорок пять в тени, всего лишь осень в субтропических широтах… А это результат экономии сквайра. Не захотел он тратиться на качественную смолу (на т. н. шпигель-пёк), способную сохранять свойства в большом диапазоне температур, обошелся обычным корабельным варом (black pitch), причем не лучшего качества. А занесло бы «Испаньолу» невзначай высокие широты, там дешевая смола на легком морозце стала бы хрупкой и начала бы трескаться.

Про оружие мы уже говорили. Для себя ружье сквайр прихватил, возможно, даже два. А разорился бы еще на дюжину, хотя бы на полдюжины ружей, – и противостояние с пиратами могло бы развиваться совсем иначе. Но нет, для остальных Трелони прикупил дешевые мушкеты.

Хуже того, на «Испаньоле» нет подзорных труб! Вообще! Ни одной! Ни в едином эпизоде на борту шхуны и на острове подзорная труба не появляется и не упоминается, разве что гора возвышается с таким названием. Приплыли к вожделенному острову, кладоискатели жадно на него глазеют – но без помощи какой-либо оптики. Хотя казалось бы… Капитан Смоллетт – и тот любуется невооруженным взглядом. В те времена подзорная труба – непременный аксессуар капитана или штурмана. Билли Бонс ушел на покой, и то без подзорной трубы из трактира не выходил. А капитан Смоллетт по-простому смотрит, прищурившись, глаза от солнца ладошкой прикрывая… Нет на «Испаньоле» труб, сэкономил сквайр Трелони. Вероятно, одна труба поначалу все же была – принадлежавшая лично капитану. Но одну и разбить недолго, а запасных сквайр не закупил. Именно пожадничал, а не позабыл, – у Сильвера в таверне ведь бывал, а там возле вывески вполне зримое напоминание висело, – здоровенная бутафорская подзорная труба. Нет чтоб при виде ее по лбу себя хлопнуть: вот ведь я склеротик! – и послать за трубами в ближайшую лавку, торгующую оптикой. Не хлопнул. Сэкономил.

Достаточно, наверное… Уже понятно, что сквайр человек скупой и мелочный.

Но вместе с тем заносчивый и надменный. Хокинс, описывая свою первую встречу с Трелони, сообщает, что брови сквайра выдавали его «надменный и вспыльчивый нрав». Брови Джим разглядеть успел, а вот нрав – едва ли, сквайр не успел еще ничего ни сказать, ни сделать. Здесь Хокинс в мемуаре забегает вперед, вставляя свои будущие выводы о характере Трелони. И поведение сквайра в ряде эпизодов вполне эти выводы подтверждает: да, надменен и вспыльчив. Долго ждать не приходится: Трелони произносит свою первую реплику и Джим оценивает ее как «высокомерную и снисходительную».