Я уже ухожу, когда он добавляет:

— Уверен, твоя книга не попадет в плохие руки.

XXIII

Элдерни-стрит длиннее, чем мне помнится: узкие белые дома, перила, тротуары в снегу после вчерашнего снегопада. Рядом с каждой второй дверью — медная табличка. Когда я наконец нахожу двенадцатый дом, ноги сводит от холода, а глзза слезятся от ослепительного блеска зимнего солнца. У крыльца я останавливаюсь. Из дома выходит женщина в траурном платье. Поймав мой взгляд, она опускает вуаль.

Я касаюсь шляпы в знак приветствия и иду дальше. Лишь когда она отходит достаточно далеко, разворачиваюсь, возвращаюсь к дому и звоню в колокольчик.

Дверь открывает блеклая худощавая дама. Не служанка: на ней бумазейное платье в фиолетово-желтую полоску. Она смотрит на меня через пенсне.

— Доброго дня. Чем могу служить?

— Я пришел к Эмметту Фармеру.

— К кому?

— к Эмметту Фармеру. — Холодный воздух обжигает горло, и я закашливаюсь. Дама переминается с ноги на ногу, насмешливо глядя мне через плечо, и постукивает пальцем по дверному косяку, пока я не прекращаю кашлять. — К ученику де Хэвиленда. Высокий, волосы светло-каштановые, чисто выбрит.

Она вскидывает брови.

— А, новенький.

— Совсем юный, да.

— Боюсь, его нет дома.

— А когда он вернется?

— Он не вернется.

Я таращусь на нее.

— Что?

Она наклоняет голову, и солнце попадает на стекла пенсне; я больше не вижу ее глаза.

— Могу я поинтересоваться, зачем он вам? Если вы хотите записаться на прием к переплетчику, мистер де Хэвиленд принимает только по предварительной договоренности.

— Простите, — я делаю шаг вперед. Она вздрагивает и вытягивает руку, преграждая мне путь. Ткань в ярко-фиолетовую полоску шуршит; я чувствую запах фиалковой воды и камфоры. Стараясь не повышать голос, я прошу; — Пустите меня, пожалуйста.

— У мистера де Хэвиленда лист ожидания! Запись за две недели.

Я отталкиваю ее с прохода. Она возмущенно вскрикивает, но я уже в доме и останавливаться не намерен.

— Де Хэвиленд? — Дверь слева от меня приоткрыта. Толкаю ее и захожу. Краем глаза замечаю светлые зелено-голубые стены, стулья с изогнутыми ножками и орхидеи. В глубине комнаты еще одна дверь с табличкой «Комната для консультаций». — Де Хэвиленд!

Дверь распахивается, и на пороге возникает де Хэвиленд. — Что происходит? Мисс Бреттингэм, я же просил меня не беспокоить. — Увидев меня, он поправляет галстук. Поблескивает бриллиантовая булавка. — Любезный господин Дарне, я не ожидал... Какой приятный сюрприз! Чем могу служить? — Я хочу увидеться с Эмметтом Фармером.

Де Хэвиленд молчит. Глядя поверх моего плеча, он резко мотает головой. Я оглядываюсь и вижу мисс Бреттингэм, которая ретируется в комнату на противоположном конце коридора; в тени кричащие желто-фиолетовые полоски на ее платье кажутся кремово-лиловыми. Углы рта де Хэвиленда ползут вниз.

— Прошу прощения, мистер Дарне. К моему сожалению, Эмметт Фармер нас покинул. Быть может, я смогу помочь? — Куд£> он ушел?

Де Хэвиленд откашливается и показывает на стул. Я не сажусь, и его улыбка меркнет; он разглаживает усы.

— У моей мастерской превосходная репутация и высочайшие стандарты качества. Я не могу держать в работниках человека, проявляющего малейшие признаки... аморальности. — Рука, поглаживающая усы, замирает. Видимо, я изменился в лице, и это не прошло незамеченным. — Я был вынужден отослать его.

— Где он сейчас?

— Не имею ни малейшего понятия. — Он наклоняет голову и смотрит на меня. — Могу я спросить, зачем он вам? Я бы с радостью сам вам помог.

Я потираю лоб. Солнечные блики на снегу ослепили меня, и темные точки пляшут перед глазами.

— Я хотел спросить его о книге, — отвечаю я. — О книге, значит.

В комнате слишком тепло. Меня начинает подташнивать. Делаю несколько шагов вперед и стараюсь глубоко дышать. Взмокшая рубашка прилипла к ребрам.

— Речь о моей книге. Оказывается, я... — На пьедестале передо мной стоит ваза с орхидеями; протягиваю руку и дотрагиваюсь до кремового лепестка. Цветок оказывается искусственным. Поворачиваюсь к де Хэвиленду. — Меня переплетали. Эмметт Фармер рассказал мне об этом. Прежде чем начать работать у вас, он служил учеником в другой мастерской. Вы об этом знали? Знали о моей книге?

Он одергивает жилет.

— Нет, боюсь, я слышу об этом впервые, — отвечает он. — Откуда я мог знать?

— Но Эмметт Фармер знал. И я должен найти эту книгу. Я скоро женюсь. — Разумеется, де Хэвиленд осведомлен о моих планах. Я тереблю перчатки.

— Мистер Дарне, как бы мне ни хотелось вам помочь, я не могу. Если бы переплет был выполнен в моей мастерской, другое дело... — Он сокрушенно качает головой. — Я должен найти Фармера. Куда он мог пойти? — О. — Де Хэвиленд протяжно вздыхает, наклоняется и перекладывает иллюстрированные журналы на столе. Он делает это не спеша, как будто бы ему очень важно, чтобы «Парнас» с аквамариновой обложкой лежал рядом с «Иллюстрированным журналом для охотников» и «Джентльменской газетой». Наконец он встает и смотрит на меня.

Мистер Дарне, — произносит он, — не тратьте время зря. У многих молодых людей есть грешки... нет, прошу, послушайте меня. Свою книгу вы вряд ли отыщете. Может статься, что ее вообще не существует. Эмметт Фармер был лжецом и вором. Прошу, послушайтесь моего совета — забудьте о нем. У вас вся жизнь впереди. Просто забудьте.

— Книга существует. Мой отец... — я замолкаю. — Де Хэвиленд, я отблагодарю вас. Очень щедро отблагодарю. Я готов отдать за эту книгу приличную сумму. Пятьдесят гиней. Даже сто.

Он дважды часто моргает. По его лицу скользит тень сожаления, но оно вмиг принимает прежнее выражение.

— Простите, что не могу вам помочь. — Он достает из кармана часы. — А теперь, с вашего позволения, мне пора. У меня важный визит.

Я хватаю его за локоть.

— Когда он уехал?

— Позавчера ночью.

— И вы не знаете, куда он направился?

Он отряхивает рукав, проверяя, не запачкал ли я его, и C M Jхивает невидимые пылинки. Затем смотрит на меня.

— Мне очень жаль, мистер Дарне, — повторяет он. — Но, по правде говоря, мне все равно, даже если он до смерти замерз в подворотне.

Когда я выхожу на улицу, бледно-голубые тени лежат в отпечатках шагов на снегу, чей рельеф напоминает маленькие уступы и ледники. Стоит мороз. Мимо со скрипом проезжает двухколесный экипаж. От лошади исходит пар, густой, как туман. Прохожий поскальзывается на мостовой и раскидывает руки, стараясь удержать равновесие. Улица почти пуста.