– Конечно, – отозвалась Гарриет. – Бантер, эти джентльмены ужинают с нами.

– Очень хорошо, миледи. – Он возложил проворные руки на мистера Соломонса и освободил того от пальто. – Позвольте мне.

Мистер Макбрайд без дальнейших споров разделся сам и помог Питеру принести к столу еще два стула, попутно заметив:

– Не знаю, Солли, сколько вы под них ссудили, но они того все равно не стоят.

– Если вас интересует наше мнение, – сказал Питер, – вы можете все забрать завтра, пожалуйста, ни в чем себе не отказывайте. А теперь – все удобно расположились? Мистер Соломонс справа, мистер Макбрайд слева. Бантер, кларет!

Размякнув от леовиля и сигар, мистер Соломонс и мистер Макбрайд по-братски отбыли без четверти десять, предварительно совершив тур по дому для учета своих активов. Питер, сопровождавший их с целью охраны собственного имущества, вернулся, держа в руке маленький соломенный вигвам – такие надевают на винные бутылки при перевозке.

– Для чего это, Питер?

– Для меня, – ответил его светлость. Он принялся методично вынимать соломинки и по одной вставлять их себе в волосы. К тому моменту, как Бантер объявил, что пришел суперинтендант Кирк, у него получилось сносное птичье гнездо.

– Добрый вечер, мистер Кирк, – поздоровалась Гарриет, вложив в слова все доступное ей гостеприимство.

– Добрый вечер, – ответил суперинтендант. – Боюсь, я помешал. – Он взглянул на Питера, который корчил страшные рожи. – Поздновато для визитов.

– Это, – сказал Питер, – бес Флибертиджиббет. Он выходит, как погасят в домах огни, и бродит до первых петухов[258]. Возьмите соломинку, суперинтендант. Она вам скоро понадобится.

– Нет, не берите, – спохватилась Гарриет. – У вас усталый вид. Возьмите вина, виски или еще чего-нибудь, а на мужа не обращайте внимания. С ним иногда такое бывает.

Суперинтендант рассеянно поблагодарил ее. Похоже, у него рождалась какая-то мысль. Он медленно открыл рот и снова посмотрел на Питера.

– Садитесь, садитесь, – приветливо сказал тот. – Сперва с фиванцем мудрым потолкую[259].

– Есть! – вскричал мистер Кирк. – “Король Лир”!

Хоть мне от вас закрыть велели входы

И бросить вас на жертву грозной ночи,

Но я решился вас найти и скрыть[260].

– Тут вы попали в точку, – сказала Гарриет. – Мы уж совсем было думали, что нас выгонят в грозную ночь. Отсюда и безумие и солома.

Мистер Кирк поинтересовался, как такое возможно.

– Ну, у мистера Соломонса из “Мосса и Исаака” закладная на мебель, а у вашего старого друга мистера Макбрайда – судебное постановление на арест мебели в счет долга, и оба они пришли одновременно и хотели мебель забрать. Но мы накормили их ужином, и они ушли с миром.

– Вы спросите, – добавил Питер, – зачем предпочли они фунт падали трем тысячам дукатов?[261]Не могу вам ответить, но так и было.

Мистер Кирк замолчал так надолго, что и Питер и Гарриет подумали, что его поразила внезапная афазия, но в конце концов торжествующе улыбнулся и подал голос:

– Нет лучшей платы, чем большая радость! “Венецианский купец”![262]

– О, Даниил здесь судит![263]Гарриет, суперинтендант усвоил нашу идиотскую манеру беседовать. Он человек был, человек во всем; ему подобных мне уже не встретить[264]. Передай ему стакан – он заслужил. Скажите, когда хватит. Смогу ли я незримых духов слать за чем хочу, во все концы земли?[265]

– Спасибо, – сказал суперинтендант, – не слишком крепко, милорд, если можно. Пусть будет благороден, и все стихии так в нем соединим…[266]

– Чтоб ложка в нем стоять могла бы, – продолжил Питер.

– Нет, – возразил мистер Кирк. – Это сюда не слишком подходит. Но все равно спасибо. Ваше здоровье.

– А где вы были сегодня? – спросил Питер, взяв табуретку и усевшись у камина между женой и Кирком.

– Я, милорд, ездил в Лондон.

– В Лондон? – сказала Гарриет. – Очень хорошо, Питер. Подвинься сюда еще чуть-чуть и дай мне вынуть солому. Il m’aime – un peu – beaucoup…[267]

– Но не к королеве английской[268], – продолжил суперинтендант. – Я ездил к девушке Фрэнка Крачли. В Клеркенуэлл.

– У него и там есть девушка?

– Passionément – à la folie…[269]

– Была.

– Pas du tout. Il m’aime…[270]

– Я узнал адрес у этого Уильямса из гаража Хэнкока. А она хорошенькая.

– Un peu – beaucoup…

– И при деньгах…

– Passionément…

– Жила с отцом и вроде как души не чаяла во Фрэнке Крачли. Но потом…

– À la folie…

– Ну вы знаете девушек. Возник какой-то другой парень…

Гарриет замерла с двенадцатой соломинкой в руке.

– Долго ли, коротко ли, три месяца назад она вышла за другого.

– Pas du tout! – подытожила Гарриет и бросила солому в огонь.