Генри сделал вид, что не слышал вопроса, но Олдус повторил, и Генри нехотя показал ему карту. На ней горели шесть огоньков, и Генри повел пальцем от одного к другому.

– Ого. Они соединяются в форме сердца, – выдохнул Олдус.

– Освальд отмечал на своей карте точки, где были предыдущие испытания. Благодаря Джетту он знает их все. Ему оставалось только провести две линии – через точки первого и пятого испытания – и посмотреть, где они пересекаются.

– В эвкалиптовой роще, – выдохнул Олдус. – Так просто?

– Да, – сказал Генри и ускорил шаг.

Он все ждал, когда его начнут убеждать, что пора отдохнуть и поискать еду. Он и сам это знал, краем глаза видел, что все уже еле тащатся, но про это никто почему-то даже не заикнулся. Генри был уверен, что они будут ныть всю дорогу, и то, что они болтали обо всем, кроме этого, вызывало у него странную, неловкую тревогу, которой он не мог подобрать названия.

До Запутанного леса они дошли, когда солнце перевалило далеко за полдень. Голые склоны сменились густым лесом с новорожденной клейкой листвой. Здесь так пахло весной и чем-то одуряюще живым, что Генри все казалось, будто он сейчас услышит, как на деревьях лопаются почки.

Но вместо этого он услышал кое-что другое – за спиной у него вдруг раздалось знакомое дребезжание губной гармошки.

Генри подскочил. За пару секунд в голове у него пронеслось все, что он скажет Джетту. Он медленно повернулся – и выдохнул, облегченно и разочарованно. На гармошке играл Сван.

– Где ты ее взял? – резко спросил Генри, он чувствовал, что от этого звука у него волосы на загривке встают дыбом, как у взбешенного волка, слова застревали в горле, не давали дышать.

– Джетт ее оставил, когда ушел за ключом. Положил на камень. А я взял. – Сван как будто не понял, что не так, и несмело протянул Генри гармошку. – Хочешь поиграть?

Генри схватил ее, швырнул в кусты и зашагал дальше. Через пару минут звуки раздались снова, и Генри бросился назад, вырвал было гармошку у Свана, но тот потянул ее к себе. Генри бы, конечно, выиграл эту драку, если бы в нее не вступили Агата и Олдус – и совсем не на его стороне.

– Такими ценностями в наши времена не разбрасываются да и повеселиться не помешает, – сказал Олдус. – К тому же получается у Свана отлично, да, Агата?

Та с силой закивала, и Сван расплылся в простодушной улыбке. Генри застонал и побрел дальше.

– Мы, кажется, тут уже были, – сообщил Сван минут через десять, оторвав от губ гармошку. – Я помню это поваленное дерево.

Генри огляделся. Он так злился, что даже не заметил: мимо этого поваленного клена они и правда уже шли, когда только пересекли границу леса.

– Нет. Это другое дерево, – веско сказал он и пошел дальше, заставив себя сосредоточиться, больше не отрываться от карты и ни о чем не думать.

И вскоре они наткнулись на то же самое поваленное дерево. Все остановились, глядя на трухлявый ствол так, будто он должен немедленно объяснить им, как такое произошло. Потом Агата вырвала у Генри карту, презрительно фыркнула, всем своим видом показывая: когда она их поведет, им не придется кружить на одном месте. Генри был потрясен тем, что ухитрился заблудиться в лесу, и молча уступил ей дорогу. Через четверть часа они стояли на том же месте.

Потом карту взял Олдус – то же самое.

– Давайте я попробую, – неуверенно сказал Сван.

Полчаса они бродили по какой-то уж совсем непролазной чаще, а потом вышли все к тому же дереву.

Но хуже всего было даже не это.

С тех пор как они вошли в лес, прошло не больше двух часов, но солнце здесь словно двигалось по небу быстрее, свет убывал, будто день клонился к вечеру. Тени деревьев на земле вытягивались, как костлявые руки, слишком быстро. Такого просто не могло быть, но Генри уже твердо усвоил: бывает все что угодно.

Он подошел к поваленному дереву и, прежде чем понял, что делает, ударил по нему ногой, потом снова и снова. Ему хотелось разнести дерево в щепки, он пинал его, задыхаясь от бессильной ярости, и остановился, только когда потемнело в глазах. Генри надеялся, что у всех хватит ума сейчас держаться от него подальше, но Сван подтащил к его ногам толстый обломок ветки и сказал:

– Вот, попробуй это.

Генри наподдал по деревяшке так, что она улетела, ломая на своем пути кусты.

– Ух ты! Здорово ногой бьешь! Наверное, в «Пни на счастье» всегда выигрываешь, да? Может, сейчас сыграем? – не унимался Сван, и Генри без сил опустился на поваленное дерево. – А, у нас мяча нет, он у Хью в мешке остался. Но вообще ты прав, подвижные игры – это то, что надо, когда настроения нет. Только я не хочу себе пальцы на ноге отбивать, давайте лучше в колесо дракона? Брось, чего ты так сморщился! Будет весело! Генри, смотри, ты огнедышащий дракон, бежишь за нами, если прикоснешься к кому-то, тот становится драконом вместо тебя.

– Ты ведь понимаешь, что мы заблудились? – уточнил Генри.

– Ага, понимаю. Но что мы сейчас можем сделать? Ничего. А когда ничего не можешь сделать, надо отвлечься и, может, мысль хорошая в голову придет.

– Неплохо сказано, – заявил Олдус.

Он стянул доспехи и куртку, хлопнул Свана по плечу и сорвался с места. Сван с веселым криком помчался за ним, и Генри бессильно потер лицо.

– От лишних движений быстрее теряешь силы, – не отнимая руки от лица, пробормотал он. – Вы что вообще делаете?

Агата нацарапала что-то на табличке, бросила ее Генри на колени и присоединилась к погоне. Генри поднял табличку. На ней крупными буквами было выведено: «Ты такой зануда».

Свет мелкими пятнами просачивался сквозь ветки, теплый, уже почти вечерний. Все трое носились вокруг поляны с дробным, захлебывающимся смехом, прятались за деревьями и снова срывались с места. И Генри вдруг почувствовал, что успокаивается.

А как только страх и злость исчезли, он сразу понял, что делать.

– Господин Худое Пальтишко, – тихо сказал он, – помогите нам. Мы заблудились.

Он огляделся. Мелкие листья бледно сияли в мягком, убывающем свете, на ветках переговаривались птицы, но шагов было не слышно, и Генри поклонился, приложив к груди руку. Он вспомнил: люди делали так в знак уважения.

– Скажи своим, чтобы так не вопили, – проворчал Худое Пальтишко прямо у него над ухом. Генри повернул голову: тот сидел на поваленном стволе рядом с ним, поставив фонарь на костлявые колени. – У меня голова уже разболелась.

– Ух ты! Худое Пальтишко! – запыхавшийся Сван подскочил к коротышке, схватил его и начал поворачивать во все стороны, разглядывая.

– Я тебе не кукла, толстый мальчишка, поставь меня на место!

Пальтишко попытался пнуть его, но Сван держал его на вытянутых руках, и огромные ступни бессмысленно молотили по воздуху.