— Что ты делаешь? — ахнул Талисман. Зусаи одарила его ослепительной улыбкой.

«Она вернется», — сказал голос Шуль-сен.

Зусаи вскинула руки. Солнце с синего неба светило в полную мощь на женщину в окровавленной одежде. Подул ветер, взвеяв ее иссиня-черные волосы, и в небе с изумительной быстротой стали собираться облака — белые барашки стремительно росли и темнели, закрывая солнце. Ветер с воем обрушился на защитников. Все чернее и чернее становилось небо, и вот над святилищем прокатился гром. Молния ударила в середину готирского войска. Несколько человек упали. Копья небесного огня опять и опять били во вражеское войско, и гром грохотал в небесах.

Готиры повернулись и побежали, но молнии продолжали бить в них, швыряя людей в воздух. Ветер принес на стены запах горелого мяса. Готирские кони вырвались из загона и помчались прочь. Люди на равнине срывали с себя доспехи и бросали оружие, но все было напрасно. Зибен видел, как молния ударила в панцирь солдата. И он, и те, что были рядом, в корчах рухнули наземь.

Солнце вышло из-за туч, и женщина в белых одеждах вернулась назад.

— Мой господин в раю, — сказала она Талисману. — Я уплатила долг. — Она бессильно приникла к Талисману, и он прижал ее к себе.

Больше половины готиров на равнине лежали мертвые, остальные получили страшные ожоги. Тучи рассеялись, и Горкай сказал:

— Эти в бой уже не пойдут.

— Зато вон те пойдут, — усмехнулся Друсс, указывая вдаль. Кавалерийская колонна перевалила через холмы и спускалась к разгромленному готирскому лагерю.

Сердце Зибена упало: больше тысячи человек ехали к святилищу по двое в ряд.

— Ну, кто хочет поменяться со мной удачей? — горестно воскликнул Нуанг.

Премиан перевернулся на живот, погрузив обожженные руки в холодную грязь. Молния поразила трех человек около него — теперь они были неузнаваемы. Он встал — ноги подгибались, дурнота одолевала его. Повсюду лежали мертвые и умирающие, а живые брели, пошатываясь, как пьяные.

Слева от себя Премиан увидел Гаргана — тот сидел рядом с убитым конем, охватив руками голову, и казался совсем старым. На Премиане не было доспехов — Гарган разжаловал его и приговорил к тридцати плетям за неповиновение. Только отсутствие лат и спасло его во время грозы.

Он медленно подошел к генералу. Половина лица у Гаргана обгорела до черноты. Он поднял на Премиана взгляд, и молодой человек с трудом скрыл свой ужас: левого глаза у Гаргана не было, кровь струилась из пустой глазницы.

— Все кончено, — пробормотал генерал. — Дикари победили. — Премиан стал на колени рядом с ним и взял его за руку, не зная, что сказать. — Они убили мою мать, — сказал Гарган. — Пять лет мне тогда было. Меня она спрятала под мешками. Я видел, как они насиловали ее и убивали. Я рвался помочь ей и не мог. Обмочился со страха. Потом мой сын... — Гарган испустил долгий прерывистый вздох. — Дай мне меч.

— Меч вам больше не нужен, мой генерал. Все кончено.

— Кончено? Ты так думаешь? Это никогда не кончится. Либо мы, Премиан, либо они — так было и так будет. — Гарган накренился на правый бок. Премиан подхватил его и уложил на землю. — Я слышу лошадей, — прошептал генерал и умер.

Премиан увидел едущих к нему кавалеристов и встал. Их командир посмотрел сверху на мертвого Гаргана.

— У меня имеется приказ о его аресте и немедленной казни. Хорошо, что он скончался сам. Я глубоко его уважал.

— Арест? Но в чем его обвиняли? — спросил Премиан.

— Ты кто?

— Мое имя Премиан, генерал.

— Это хорошо. Относительно вас тоже есть указания. Вы должны принять командование над уланами и вернуться в Гульготир. — Генерал оглядел с седла картину хаоса. — Боюсь, у вас немного осталось людей. Что здесь произошло?

Премиан вкратце рассказал ему и спросил:

— Должны ли мы продолжать штурм, генерал?

— Штурм святилища? О небо, разумеется, нет! Сколько храбрых солдат погибло напрасно. Не знаю, что за блажь толкнула Гаргана на столь безумное предприятие.

— Я полагаю, он действовал по приказу.

— Все прежние приказы отменяются, Премиан. У нас новый император. Безумец мертв — убит собственной гвардией. В Гульготире вновь воцарился разум.

— Слава Истоку, — с чувством сказал Премиан.

Друсс, Талисман и прочие защитники увидели со стен святилища, как из разоренного вражеского лагеря медленно выехал всадник — без доспехов, с серебристыми, сверкающими на солнце волосами.

— Ядра Шемака, да это же Майон! — воскликнул Зибен. — Как грациозно он держится в седле — ни дать ни взять мешок с морковкой.

— Кто такой Майон? — спросил серый от боли Талисман.

— Дренайский посол. Вели своим людям не стрелять в него.

Талисман отдал приказ. Майон подъехал ближе с явным испугом и окликнул:

— Хо, Друсс! Я безоружен и послан к вам как герольд.

— Никто не тронет вас, посол. Сейчас мы спустим веревку.

— Мне и здесь хорошо, благодарю, — дрожащим голосом заверил Майон.

— Вздор, — ответил Друсс. — Наше гостеприимство широко известно, и мои друзья почтут себя оскорбленными, если вы не подниметесь к нам.

Веревку спустили. Посол спешился, скинул на седло свой небесно-голубой плащ, и его втащили на стену. Друсс представил его Талисману:

— Это один из надирских царей — очень важная персона.

— Счастлив познакомиться с вами, — сказал Майон.

— Какие слова враг поручил передать нам? — спросил Талисман.

— Здесь нет ваших врагов, мой господин. Битва окончена. Кавалерия, которую вы видите перед собой, послана арестовать изменника Гаргана. Командующий ею генерал Каскар просил меня заверить вас, что никаких враждебных действий больше не последует и ни один готирский солдат не войдет в святилище. Вы и ваши люди вольны остаться или уйти, как пожелаете. Новый император не считает ваши действия против изменника Гаргана преступными.

— Новый император? — перебил Друсс.

— Да. Безумец убит двумя своими же гвардейцами. В Гульготире установлен новый порядок. Сердце радуется при виде того, что происходит в городе, Друсс. На улицах поют и танцуют. Правительство нового императора возглавил благороднейший и образованнейший человек. Его имя Гарен-Цзен, и он, как говорят, давно уже готовил свержение Бога-Короля. Он очаровательный собеседник и тонкий дипломат. Мы с ним уже подписали три торговых соглашения.

— Стало быть, мы победили? — сказал Зибен. — И будем жить?

— Я полагаю, это исчерпывающе объясняет положение дел. Еще одно, Друсс, мой друг. — Посол отвел Друсса в сторону. — Гарен-Цзен просил меня поговорить с вами о неких камнях, которые здесь будто бы спрятаны.