– Одни – да, – ответил морпех. – Так уж сложилось. Другие – не могут. – Он снова пожал плечами. – Или не хотят. Это узкий круг.

– А вы знаете девочку по имени Аяна? Хотя теперь она, наверное, совсем большая.

– Аяна умерла.

У меня сердце упало, хотя и недалеко. Наверное, я это подозревал в глубине души. И снова задумался о девочке в инвалидной коляске.

– Странно, ведь Аяна поцеловала отца, а меня только тронула. Так почему это передалось мне?

– Потому что передалось, – ответил он и свернул к моему гаражу. – Вот и приехали.

Тут меня осенило.

– Приезжайте к нам на Рождество, – сказал я. Бог весть почему меня обрадовала эта идея. – Отпразднуем вместе. Мы всегда много готовим. Скажу Рут, что вы – мой кузен из Нью-Мексико. Я никогда ей не говорил, что у меня в роду военные. С нее было достаточно истории с отцом. Даже более чем.

Бывший морпех улыбнулся. Может, такое и раньше случалось, но в моей памяти отложилась только эта улыбка.

– Извини, друг, но, наверное, я – пас. Хотя за приглашение спасибо. Просто я не праздную Рождество – атеист.

* * *

Вот, пожалуй, и все… кроме встречи с Труди. Я как-то писал, что она выжила из ума, помните? Болезнь Альцгеймера, вот что ее доконало. Ральф хорошо вложил деньги, так что она ни в чем не нуждалась, а дети пристроили Труди в хорошее место, когда ей нельзя стало жить одной. Мы то и дело к ней наведывались, пока у Рут не случился инфаркт перед Денверским аэропортом. Потом я поехал к ней сам – одиноко стало, захотелось вспомнить старые деньки. А увидел Труди – и только больше расстроился. Все равно что приехать в родной город и увидеть, что дом твоего детства отдан на слом. Она смотрела мимо меня в окно и жевала губами, пуская слюну. Я поцеловал ее перед уходом, но, конечно же, ничего не случилось.

Чудес не бывает без чудотворцев, а мой путь в этом качестве пройден. Только поздно ночью, когда мне не спится, я спускаюсь в гостиную и смотрю по телевизору все, что пожелаю, даже эротику. У меня, видите ли, спутниковая тарелка с бесплатным «Мировым кино». Я даже мог бы подключиться к каналу бейсбольной лиги, если бы захотел. Однако пенсии на все не хватает, так что приходится следить за расходами. В конце концов, о результатах матчей можно прочесть в Интернете. С меня довольно и киночудес.

A Very Tight Place

© Перевод. Е. Романова, 2010

Каждое утро Кертис Джонсон проезжал на велосипеде пять миль. После смерти Бетси он ненадолго забросил эту привычку, но без велопрогулок стало совсем грустно, и он опять начал кататься, только теперь без шлема. Две с половиной мили по бульвару Галф, поворот – и назад. Кертис никогда не съезжал с велодорожек. На свою жизнь ему было плевать, но закон он уважал.

На бульваре Галф – единственной улице Черепашьего острова – стояло множество роскошных особняков, принадлежавших миллиардерам. Кертис на особняки даже не смотрел. Во-первых, у него самого денег куры не клевали (он заработал их старомодным способом – играя на фондовой бирже); во-вторых, никаких проблем с хозяевами этих особняков у Кертиса не было. Проблемы возникли только с Тимом Грюнвальдом (он же – Паскуда), а тот жил на другом конце бульвара. Его дом стоял на предпоследнем участке. Последний участок – самый лакомый, с лучшим видом на Мексиканский залив и единственный без дома – был главной, хоть и не единственной, причиной раздоров между Кертисом и Грюнвальдом. Нам нем росли только сорняки, кусты, низкорослые пальмы да несколько австралийских сосен.

Самый приятный момент в велопрогулках заключается в том, что можно не брать с собой телефон. Дома Кертис редко выпускал из рук трубку, особенно в часы работы биржи. Он был в хорошей форме – разгуливал по комнатам с радиотелефоном, время от времени возвращаясь к компьютеру; иногда брал с собой мобильный и выходил на улицу. Обычно он сворачивал направо, к концу бульвара – в сторону особняка Паскуды. До самого дома, конечно, не доходил – такого удовольствия он бы Грюнвальду не доставил. Кертис только проверял, не пытается ли Паскуда оприходовать участок Винтона. Конечно, Грюнвальд нипочем бы не смог провезти бульдозер или кран мимо недремлющего соседа – без Бетси под боком сон у него стал чуткий, как никогда, – но Кертис все равно за ним приглядывал, обычно спрятавшись в тени последней из двадцати двух пальм. Мало ли. В конце концов, именно этим Паскуда и занимался – уничтожал пустые участки, погребая их под тоннами бетона и цемента.

И Паскуда был хитер.

Пока все шло хорошо. Попытайся Грюнвальд застроить участок, Кертис быстро прижал бы его к стенке (в юридическом смысле). Паскуда еще не ответил за смерть Бетси – вот и ответит. Ничего, что Кертис потерял вкус к борьбе (себе он в этом не признавался, но в глубине души прекрасно понимал). Грюнвальд ответит по полной программе. Он узнает, что у Кертиса Джонсона зубы из стали… хромированной стали… и если он вцепится ими в глотку, то уже не отпустит.

Вернувшись домой в тот четверг, за десять минут до открытия биржи на Уолл-стрит, Кертис, как всегда, проверил сообщения голосовой почты. Их было два. Один из «Серкит-сити» – наверное, звонили узнать, доволен ли он плазменным телевизором, купленным в прошлом месяце, и под этим предлогом хотели впарить что-нибудь еще. Перейдя к следующему сообщению, Кертис прочитал: «383-0910 П.» Номер Паскуды. Даже его «нокия» знала номер Грюнвальда – Кертис сам ее научил. Вопрос: что могло понадобиться Паскуде этим будним июньским утром?

Может, он хочет мира. На условиях Кертиса.

Посмеявшись над своей догадкой, Кертис прослушал сообщение. И обомлел, узнав, что именно этого и хочет Паскуда – ну или делает вид, что хочет. Уловка? Но зачем? Да и говорил Паскуда странно: тяжело, медленно, еле ворочая языком. Если это не скорбь, то очень похоже. Последнее время Кертис и сам так разговаривал, пытаясь вернуться в игру.

– Джонсон… Кертис, – с трудом пробормотал Грюнвальд и умолк, словно его смутило употребление личного имени. – Я больше не могу воевать на двух фронтах. Давай покончим с этим. Мне все надоело. Я в тупике, сосед. Взаперти. – Он вздохнул. – Я откажусь от участка – просто так, мне ничего не нужно. И возмещу ущерб за твою… за Бетси. Если тебе это интересно, приезжай в Деркин-Гроув. Я пробуду там весь день. – Долгое молчание. – Последнее время я часто там бываю. До сих пор не верится, что проект провалился, но, с другой стороны, я не удивлен. – Опять молчание. – Наверное, ты меня понимаешь.

Кертис понимал. Он и сам перестал чувствовать рынок. Что еще хуже, он потерял к нему интерес. Кертис поймал себя на подозрительной жалости к Паскуде. Ну и голос у него…

– Мы ведь были друзьями, – продолжал Грюнвальд, – помнишь? Я помню. Вряд ли мы снова подружимся – слишком далеко все зашло, – но хоть станем соседями. Сосед. – Вновь тишина. – Если ты не приедешь на Грюнвальдс-Фолли, я просто велю своему адвокату все уладить. На твоих условиях. Но… – Тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Паскуды. Кертис подождал. Он сидел за кухонным столом и не мог разобраться в своих чувствах. Через несколько минут разберется, но пока он был в полной растерянности. – Я хочу пожать тебе руку и извиниться за треклятую собаку…