От Бечевки их отделяло метров четыреста. От нашего холма, стало быть, девятьсот.

Я перебросил бинокль на полгоризонта – то бишь в сторону Ёлкина Леса. Увы, чуда не произошло, и наши преследователи не провалились сквозь землю, прямо в ад, истошно вопящей оравой. Крадущиеся фигуры в комбинезонах «Ветер» мелькали между стволами деревьев, двигались по тропе, медлили на приметной полянке, определяясь с количеством и качеством аномалий.

– На том берегу Бечевки их двенадцать, – отрапортовал я. – В лесу – никак не меньше десяти. И это только те, кто попался на глаза.

– Начинаю нами гордиться, – сказал Тополь. – Столько народу на наши потертые задницы!

– А может, и на Ильзину. В смысле – задницу, – сказал я, продолжая настаивать на своей «лихтенштейнской» версии с неугодной наследницей трона.

– Что делать будем? – Тополь посмотрел на меня своими глазами грустного сенбернара.

– Я тебе сейчас скажу, что мы будем делать, – пробормотал я, с интересом изучая индикатор заряда гауссовки. Как и следовало ожидать, он показывал сто процентов. – Дело в том, брат, – я поднял гауссовку, приладил ее к плечу и прицелился в ведущего «свободовцев» на пустоши за рекой, – что эти бандерлоги выйдут к реке быстрее, чем мы спустимся к нашей лодке. А чтобы этого не произошло, кто-то из нас должен остаться здесь. Например, я.

Я плавно нажал на спуск.

– Что? – Тополь, похоже, меня недослышал.

Пятнадцатиграммовая пуля из обедненного урана, развив космическую скорость четыре километра в секунду, вонзилась в грунт рядом со «свободовцами». Эффект был такой, будто рядом с ними упал небольшой метеорит. Тугие фонтаны жидкой земли и пара окатили их с ног до головы, все попадали, как сбитые кегли.

– Что ты сказал? – переспросил Тополь.

– Вы с Ильзой идете. А я остаюсь здесь. Иначе всем троим труба.

– Согласен.

Я улыбнулся. Люблю Тополя за конструктивность. Другой бы затеял получасовую дискуссию «Почему ты остаешься, а не я?».

– Ну и отлично. На счет «три» ты берешь Ильзу и ведешь вниз, к Бечевке.

– Погоди. Я тебе кое-что хотел оставить. – Тополь принялся колдовать с застежкой своего рюкзака и, раскрыв его, вытащил на свет контейнер.

– Нашел время хабар делить.

– Да при чем здесь?! Я просто хочу… Чтобы «звезда Полынь» была с тобой, – сказал Тополь, глядя мне в глаза для вящей убедительности. Задолбал он меня в тот день своими проникновенными взглядами!

– Это еще зачем? Думаешь, она пули отводит?

– Мне так Ньютон велел. Понимаешь?

– Ну, если Ньютон, тогда давай. Я с друзьями Хозяев Зоны спорить не привык.

– То-то же!

Я переложил «звезду» в свой контейнер, и мы с Тополем обнялись.

– Я тоже… хочу, – сказала Ильза и шагнула ко мне.

Я обнял и ее. От белой щеки принцессы шел жар. Волосы пахли гвоздикой и порохом.

– Ну, с Богом! – бодренько сказал я и принялся выкладывать на землю перед собой оружие и боеприпасы.

На языке прапорщиков это называется «инвентаризация».

В моем распоряжении имелись четыре ствола – «стечкин», «хай пауэр», «Гроза» и винтовка системы Гаусса G-15. Отличный арсенал. Многие из моих коллег отвалили бы за него серьезные бабки…

А вот с боеприпасами было худо. К «стечкину» оставалось всего двадцать маслят. К «хай пауэру» – две обоймы. К «Грозе» – полтора магазина и две гранаты. Ну а к гвоздю программы – гауссовке – имелось и всего-то полмагазина. Одиннадцать пуль… Так мало, что в пору было давать каждой имя. Это Джон-Мщу-За-Всех. Это Ванюшка-Пущу-Вам-Юшку… А это Ляля. Просто Ляля… мля.

Моих любимых эргэдэшек имелось три штуки.

Была еще «монка». Одна. Прочие Тополь выставил в лесу, близ тропы, пока я приглядывал за Иваном в роли Терминатора. И правильно, на кой ляд мне эти «монки» теперь?..

Наконец, надкалиберная граната «Wiper»… Что на языке родных осин означает «Чистильщик». Или, если угодно, «Стиратель», не все ли равно…

Внешне эта граната напоминает маленькую саперную лопатку. (Ну или морского ската – это кому какое сравнение больше нравится.) «Черенком лопаты» заряжаем гранату в подствольник, при этом ее расширенная и уплощенная часть остается торчать снаружи. Ну и выстреливаем ее, как обычную гранату для подствольника, – у нее в хвостовике для этого соответствующий заряд имеется.

После чего «Чистильщик» немножко летит и множко взрывается. И взрывом своим весьма радикально чистит местность в радиусе десяти метров. Вот если бы в пределах этого радиуса собрались все мои враги!

Но этого нет и не будет. Остается надеяться, что «Чистильщиком» удастся их хотя бы как следует пугнуть…

И вдруг я, размышляющий над вариантами применения своего самого мощного боеприпаса, обнаружил, что граната – прострелена. Надо думать, еще во время боя в Ёлкином Лесу. Одна пуля пробила ее боевую часть… О-о, только не это!

Я изо всех сил отшвырнул «Wiper» прочь. Граната, вращаясь, пролетела полтора десятка метров и бесследно сгинула в ближайшей воронке.

Перевел дух. Ну и ну! А если бы взорвалась?

Впрочем, если трезво рассудить, аэрозоль, который ответственен за объемный взрыв в этом боеприпасе, наверняка бинарный, а то и трехкомпонентный. Стало быть, вероятность подрыва гранаты «Wiper» пулей ничтожна…

Вот так. Таскался с этим проклятым «Чистильщиком» по всей Зоне, из конца в конец, а в итоге что? Тьфу.

Ну и, заканчивая обзор моих вооружений, надо вспомнить моего любимца родом из начала прошлого века, траншейный нож. Им я рассчитывал продырявить минимум одного врага. Вот так, да.

Надо ли говорить, что против взвода вооруженных до зубов парней из «Свободы» всего этого было категорически недостаточно?

Артефакты, которые при мне оставались, картины не меняли.

Некоторые виды «морских ежей» наш брат-сталкер умеет использовать как достаточно эффективные прыгающие мины. А «золотые рыбки» при апгрейде, который умел делать покойный Лодочник, превращаются в отличные одноразовые мортирки. Рвут любую тварь в клочья!

У меня всего этого не было и в помине. Имелась только «звезда Полынь». Наш, так сказать, мирный атом. Демутатор.

И зачем мне, по мнению Ньютона, демутатор? Он что думает, у меня тут от натуги хвост вырастет? Рога и копыта? Так я тогда к больному месту сразу же «звезду» приложу и снова в Комбата демутирую! Так, что ли?

Или все же есть у этой платиновой штуковины какое-то боевое применение? Может, если ее к мине скотчем примотать, такая «вспышка слева» образуется, что в Берлине стекла в окнах повылетают?!

Жаль, что на эксперименты такого рода у меня не было времени. А то, глядишь, моя физиономия красовалась бы в одном ряду с портретами Хирама Максима, Роберта Оппенгеймера и Михаила Калашникова.