В этот миг Райс-Майкл услышал, как в гардеробной разбилась о каменный пол глиняная фляга, и рухнул на подушки, больше не пытаясь сопротивляться, когда Полидор взял раненую руку и опустил ее в кипящую воду. Тациль и впрямь помогал ему, он был в этом уверен, но теперь облегчения больше ждать неоткуда, и все лишь потому, что это снадобье было изготовлено Дерини…

С трудом подавляя тошноту и головокружение, стиснув челюсти от боли и стараясь не обращать внимания на жар, охвативший руку, Райс-Майкл взглядом проследил за молодым монахом, вернувшимся в комнату, в то время как Полидор подошел к очагу, чтобы проверить инструменты для прижигания, которые нагревались на огне. Стеванус вновь вложил ему в руку маленькую чашку с обезболивающим, и Райс-Майкл осознал, что его единственная надежда заключалась в том, чтобы Катан успел привести сюда Рана, прежде чем эти палачи Custodes расправятся с ним.

И дело не только в том, что страх перед предстоящей болью терзал его сердце.

Он мог бы перенести прижигание, даже не вскрикнув, если бы был убежден, что оно пойдет ему на пользу. Однако даже при одной мысли о кровопускании, холодок бежал у него по спине, в особенности после того, как он услышал о судьбе, постигшей Полина. Он встревоженно повертел чашку в пальцах и попытался припомнить, что именно ему известно об этой процедуре.

В первый раз, хотя сам он этого не помнил, его подвергли кровопусканию после «спасения» из рук похитителей, поскольку нужно было его убедить, что он якобы потерял куда больше крови от своих «ранений», чем на самом деле. Вероятнее всего, тогда кровь ему отворял именно Стеванус. Потом ему еще несколько раз пускали кровь в те ужасные месяцы после убийства Джавана, чтобы держать его ослабленным; и еще несколько раз он пережил кровопускание перед коронацией, с тем чтобы вид у него был бледный и вялый, словно король и впрямь восстал после долгой болезни.

Разумеется, существовали и вполне разумные медицинские причины для кровопускания. В некоторых случаях врачи очень рекомендовали это средство. Кроме того, его использовали в некоторых монастырях, порой даже добровольно, чтобы соблюсти целомудрие, поскольку разжижение крови также усмиряло плотские страсти. В монастырях процедура эта именовалась минуцией, от латинского слова minuere, что означало «уменьшать».

Однако Custodes обнаружили и куда более отвратительное применение кровопускание, не только как испытание обета послушания, но в некоторых случаях и для запугивания. Джаван ему рассказывал, как в Arx Fidei отворяли кровь невинному священнику по имени Фаэлан, пытаясь добиться от него, почему Джаван именно этого монаха попросил стать своим исповедником. Они отворяли кровь и самому Джавану, пока он оставался в монастыре, чтобы продемонстрировать, сколь велика их власть над ним.

«Поверь мне, — как-то раз сказал ему Джаван, — это одно из самых отвратительных ощущений в мире. Никогда не чувствуешь себя таким бессильным, как когда видишь, что кровь твоя вытекает из жил, и сознаешь, что лишь те, кто стоят рядом с тобой, в силах прекратить эту пытку…»

Райс-Майкл оторвался от этих воспоминаний, завидев, что Полидор возвращается с новым кувшином горячей воды, однако появление монаха вселило в него еще большую тревогу. Тот нагнулся, чтобы проверить, насколько остыла вода в тазу. По счастью, к удивлению Райса-Майкла, боль действительно слегка уменьшилась после первоначального шока, но когда Полидор принялся подливать горячую воду в таз, боль вновь сделалась настолько невыносимой, что король тут же вспомнил про чашку с обезболивающим, которую до сих пор держал в здоровой руке, и поспешил выпить половину, прежде чем вернуть ее Стеванусу.

— Выпейте до дна, — велел ему военный лекарь, глянув в чашку. — Этого недостаточно, чтобы заставить вас заснуть.

— Я и не хочу спать, — упрямо возразил Райс-Майкл. — Я хочу оставаться в сознании, чтобы поговорить с Раном.

— Это ничего не изменит, — возразил Стеванус. — По крайней мере, откиньтесь на подушки, и пусть снадобье подействует. Первая часть процедуры будет еще не самой болезненной.

— Сир, если желаете, я схожу, посмотрю, почему задержался Катан, — встревоженно предложил Фульк, стоявший в дверях.

Райс-Майкл покачал головой, ненадолго прикрыв глаза, обрадованный, что Фульк по собственной воле предложил ему помощь, но с запозданием сожалея, что не заложил в сознание юного рыцаря более сильных установок, чтобы впредь он мог бы наверняка рассчитывать на его преданность.

— Я уверен, он скоро вернется, — прошептал король. — Не оставляй меня одного.

— Только не вздумай вмешиваться, — резко поправил брат Полидор и наклонился взглянуть поближе на руку своего строптивого пациента.

Сейчас ни у Райса-Майкла, ни у Фулька не оставалось иного выбора, кроме как подчиниться. По крайней мере, на время, либо от горячей воды, либо под действием обезболивающего, боль почти прошла. Однако она начала возвращаться, когда Полидор принялся очищать рану, но все же была не столь сильна, как король опасался. По крайней мере, прикосновения монаха оставались достаточно бережными. Особенно тяжело пришлось, когда Стеванус начал ощупывать первый шов, ибо стежки впились глубоко в кожу. Сопротивление лишь усложняло работу лекарей, и Полидор вновь принялся грозить, что вызовет на подмогу монахов, которые держали бы Райса-Майкла силой, поэтому тот наконец сдался и откинулся на спину, отвернувшись к стене, чтобы не видеть, как кровь его окрашивает алым воду в тазу. Однако закрывать глаза было нельзя, поскольку тогда его тут же начинала охватывать сонливость под действием макового настоя. Это было слишком опасно, ведь сперва следовало поговорить с Раном. Поэтому он старался держать глаза открытыми…

— Проклятье! Что здесь происходит! — прогремел в дверях сердитый голос.

Это был Ран, и Райс-Майкл тут же вскинул голову.

— Стеванус, что вы творите?

— Таково было мое решение, — заявил брат Полидор. — Рану его величества следует прижечь, дабы уничтожить все следы заражения. Кроме того, я полагаю, что необходимо отворить ему кровь. Сейчас горячая вода помогает снять воспаление.

Ран подошел ближе, взглянул на руку в тазу, покосился на побледневшее и осунувшееся лицо Райса-Майкла, затем широким жестом обвел комнату.

— Ладно, все вон отсюда. Я желаю поговорить с его величеством наедине. Катан, ты можешь остаться.

Стеванус отложил инструменты, торопливо вытер руки и, отвесив Рану встревоженный поклон, направился к дверям вместе с Фульком. Катан выпроводил следом Полидора с помощником, однако монах успел что-то прошептать Катану, прежде чем тот закрыл дверь. Задвинув засов, Катан вытащил руку короля из таза и уложил ее на чистое полотенце.

— Что ты делаешь? — спросил Ран, увидев, что Катан выплескивает горячую воду в уборную.

— Брат Полидор велел, чтобы король держал руку в воде, пока мы разговариваем, — отозвался Катан и вернулся к очагу, чтобы долить в таз горячей воды. — Это помешает заражению и снимет жар. С прижиганием я не согласен, если король этого не хочет, но вода мне представляется довольно безопасной мерой.