— Значит, перепихнуться сегодня не выйдет?

Тина театрально втянула щеки и сурово глянула на упрямого хиппи.

— Меня интересуют только мужчины.

— И всегда интересовали, — не то чтобы тихо прошептал Макфи.

Наманикюренными пальчиками Тина отбросила за спину подкрашенные блестящие локоны.

— Вы, мужики, просто козлы все, у вас гормоны так и играют. Не удивительно, что я хотела покинуть тюрьму, в которую была заключена.

— Так вот, — с жаром продолжил Мойо, — эти две группы — те, кто прикован к месту, как хозяева кафе, и бродяги вроде нас, наверное, — хотя мы, скорее, исключение. И они прекрасно дополняют друг друга. Бродяги шляются повсюду, играя в туристов, напитываясь впечатлениями. А куда бы они ни приходили, они встречают домоседов и рассказывают про свои странствия. Обе группы получают то, о чем мечтали. Все мы живем, чтобы испытывать новые впечатления, только одним нравится переживать все самим, а другим — слышать из чужих уст.

— Думаешь, так дальше и будем жить? — спросил Макфи.

— Да. К этому все и придет.

— А надолго ли? Стремление видеть и переживать — это лишь реакция на заключение в бездне. Когда мы утолим эту жажду, верх возьмет людская природа. Кто-то захочет остепениться, семью завести. Размножение — наш биологический императив. Но как раз это нам недоступно. Мы будем вечно переживать свою несостоятельность.

— А я бы попробовал, — заявил Кохрейн. — Мы с Тиной в нашем шалаше сколько хочешь детишек заведем.

Тина одарила его единственным взглядом полнейшего омерзения и содрогнулась.

— Но это будут не твои дети, — объяснил Макфи. — Это не твое тело и, во всяком случае, не твоя ДНК. Ребенка у тебя больше не будет, по крайней мере родного. Эта фаза нашей жизни окончена, и ее не вернешь, сколько бы энергистической силы ты ни тратил.

— И вы забываете о третьем типе наших сородичей, — напомнил Франклин. — Тип Эклунд. А я ее знаю. Я к ней записался на первые пару дней. Вот она вроде бы знает, чего хочет. У нас были и «цели», и «назначенные задания», и «цепочка подчинения» — и помоги Бог любому, кто попрет против этих фашистов! Она честолюбивая стерва с комплексом Наполеона. У нее есть своя маленькая армия недоделанных громил, которые бегают по полуострову, думая, что они — новое воплощение спецназа. И они будут постреливать по постам королевских морпехов по ту сторону границы, покуда княгине это не надоест вконец и она не разбомбит Мортонридж вплоть до континентальной плиты.

— Это положение не продержится долго, — возразил Макфи. — Еще месяц или год, и Конфедерация рухнет. Или вы не слышите, о чем шепчет бездна? Капоне взялся за дело всерьез. Очень скоро флот Организации прыгнет к Омбею, и тогда Эклунд не с кем будет сражаться и ее цепочка подчинения порвется. Никто не станет ей повиноваться до конца времен.

— А я не хочу жить до конца времен, — заявила Стефани. — Правда. Это почти так же страшно, как томиться в бездне. Мы не созданы, чтобы жить вечно, мы не справимся.

— Не напрягайся, детка, — посоветовал Кохрейн. — Я не против дать вечности шанс. Вот оказаться у нее на обочине — и правда паршиво.

— Мы всего неделю как вернулись, а Мортонридж уже рушится. Продуктов почти не осталось, ничего не работает как надо…

— Дай нам шанс, — возразил Мойо. — Мы все потрясены, мы не понимаем, как пользоваться той силой, которую заполучили, а неодержанные хотят выловить нас до последнего и отправить обратно. В таких обстоятельствах трудно ожидать, чтобы цивилизация возникла мгновенно. Мы найдем возможность приспособиться. Когда будет одержан весь Омбей, мы выдернем его из этой Вселенной. И тогда все пойдет по-иному. Ты увидишь. Это лишь переходная фаза.

Стефани прижалась к нему. Мойо обнял ее и был вознагражден поцелуем и волной благодарности в ее мозге.

— Йо, любовнички, — заметил Кохрейн, — так пока вы всю ночь будете трахаться, как заведенные кролики, кто за жрачкой в город потащится?

— Есть маяк! — объявил Эдвин с триумфом. Напряжение, нараставшее в рубке «Энона» с каждым мигом, разрешилось общим мысленным вздохом. Они прибыли к Нгеуни двадцать минут назад. Выдвинув все сенсоры. Зарядив оружие. Объявив тревогу первой степени. Готовые к чему угодно. Спасать Такрара. Сражаться с кораблями одержимых, чтобы отбить Такрара.

И не нашли ничего. Ни кораблей на орбите, ни отклика от небольшого лагеря строительной компании на поверхности.

«Энон» вышел на высокую полярную орбиту, и Эдвин активировал все имевшиеся сенсоры.

— Сигнал очень слабый, кажется, аварийный маяк капсулы. Но опознавательный код «Тигары» ясен. Должно быть, корабль взорвался.

— Наведись, пожалуйста, — промыслила Сиринкс, ощущая, как перетекают астрогационные данные от сенсоров в биотехпроцессорную сеть. Они с «Эноном» осознали, где находится по отношению с ним источник сигнала.

— Поехали.

Космоястреб прошел через червоточину, почти лишенную внутренней длины. Звездный свет посинел от допплеровского эффекта, собираясь в поцеловавшую корпус тугую розетку. Капсула лениво вертелась в пространстве в каких-то десяти километрах от выходного створа червоточины. Местное пространство было усеяно разлетающимися обломками «Тигары». Сиринкс ощущала тяжесть капсулы, зависшей в искажающем поле «Энона», наводившего сенсоры и «тарелки» связи в нижних пузырях на щербатый шар.

— Капсула не отвечает, — сообщил Эдвин. — Внутри еще действуют какие-то электрические цепи, но едва заметно. И воздух изнутри весь вышел.

— Оксли, Серина — выводите зонд, — приказала Сиринкс. — Привезите его.

Команда «Энона» через сенсоры бронескафандра Серины наблюдала, как та ползет по палубам капсулы жизнеобеспечения в поисках капитана Такрара. Внутри царил хаос — оборудование сорвалось с креплений, люки заклинены, шкафы разбиты, всюду летает мусор и грязная одежда. Воздух улетучился, и многие тубы полопались, разбрызгав вокруг жидкость, застывшую тут же шариками. Перед последним люком Серине пришлось воспользоваться мощным ядерным резаком, чтобы срезать петли. Когда она попала наконец в рубку, то не сразу заметила скорчившуюся у потолочного шкафчика с аварийным комплектом фигуру в скафандре С-2. На его тело, как и на все остальные поверхности, налипла тускло-серая пленка изморози, едва отражавшая лучи нашлемного фонаря. Свернувшись в позе эмбриона, он походил на огромную засохшую личинку.

«По крайней мере, он надел скафандр, — заметил Оксли. — Тепловое излучение есть?»

«Сначала проверь блок противоэлектронной борьбы», — посоветовала Сиринкс.

«Результат отрицательный. Он не одержан. Но жив. Температура костюма на пару градусов выше окружающей».

«А ты уверена, что это не остаточное тепло? Эти костюмы — прекрасный изолятор. Если он жив, то не шевелился с того времени, как наросла изморозь. А это было не один час назад».