Рыцарь смотрел на письмо, пока слова не заплясали перед его глазами, утратив всякий смысл. Он знал, что это не Кэтрин. Возможно, она не имела никакого понятия о том, что муж послал такое письмо. Луи де Гросмон находил удовольствие в том, чтобы мучить. Укол там, рывок здесь, небольшая подтасовка правды. Кэтрин не стала бы придавать такое значение тому, как ее содержат: как королеву или нет. Чтобы радоваться жизни, ей нужна была только свобода. А мысль о том, что она носит ребенка, была чистой пыткой. Оливер испугался бы, будь это даже его собственный ребенок, но сознание, что она ждет и будет рожать потомка Луи, да еще так далеко от него, просто оглушало.

Рыцарь вернулся в кухню, подошел к огню, на котором кипели два больших котла, скомкал письмо, сунул его в самое пламя и долго следил, как чернеет и съеживается пергамент, плавится и шипит красная печать, пока его сухие глаза тоже не начало жечь и ничего не осталось.

Луи де Гросмон ждал сына. Если верить надеждам отца, то никогда прежде на свет еще не рождалось ничего подобного. И все были поставлены в известность о грядущем событии, начиная от беднейшего крепостного, который бился над истощенным клочком земли, чтобы прокормить свою семью, и кончая королем Стефаном и Вильямом д'Ипром.

– Роды будут легкие, – весело заверяла Кэтрин одна из повитух. – Вы молоды и сильны, и у вас хорошие широкие бедра.

К ней были приставлены две женщины; лучшие из тех, кого Луи, в принципе, мог себе позволить. Они были чуткими, умелыми, нравились Кэтрин, но она предпочла бы одну и поменьше хвастовства со стороны мужа. После первых самых тяжелых месяцев ее организм приспособился, и дальше беременность протекала без малейших осложнений. У нее не опухали щиколотки и не кружилась голова. Аппетит был прекрасный, а спала она относительно неплохо. И вот начались первые схватки, но настоящей боли еще не было.

– Я не боюсь родов. – Молодая женщина погладила свой вздутый живот. – Я знаю, что меня ожидает. Я сама приняла немало младенцев. Только я не хочу, чтобы Луи знал, пока этого не понадобится.

– Он очень проницательный, миледи, – отозвалась вторая повитуха с извиняющейся улыбкой.

Кэтрин не ответила. Она знала, что весь пыл мужа зависит от ее способности родить здорового сына, чтобы назвать его Стефаном в честь короля. Он даже отказывался обсуждать возможность появления на свет девочки. Это будет мальчик, потому что ему хочется именно мальчика. Фортуна бежит ему навстречу, как он постоянно утверждал, хотя Кэтрин сильно подозревала, что бежит не фортуна, а сам Луи гонится за ней, причем со всех ног.

Снова боль, сильнее, чем в прошлый раз; сжала живот и отпустила.

Молодая женщина встала с подушки на кресле у окна и принялась безостановочно ходить по комнате. Ходьба помогает. Она считала шаги и глубоко дышала, чтобы приготовиться и расслабиться.

Луи появился через час. Новости успели просочиться в зал, где он сидел, взымая четвертную ренту и вытрясая огромные штрафы из тех, кто не мог платить. Он ворвался в спальню, где Кэтрин все еще ходила и считала, и обхватил ее руками. Огромный живот разделял их.

– Сколько? – требовательно осведомился он с горящими от нетерпения глазами.

– Сколько я уже рожаю или сколько это еще будет продолжаться? – спросила Кэтрин, стараясь не напрягаться вместе с очередной схваткой.

– Сколько еще ждать, пока я увижу сына, конечно. Подхлестнутая нетерпением, эгоистичная натура Луи обнажила себя до самой глубины.

– Еще довольно долго, милорд, – заговорила повитуха постарше. – Первым сыновьям нужно около двух дней или дольше, чтобы появиться на свет.

– Два дня?! – перепугался Луи.

– Тебе повезло, что нужно всего лишь ждать, – язвительно заметила Кэтрин. – Пойди, займись делом, время и пройдет.

– Оно не пройдет, оно остановится! – Луи смотрел на женщин так, словно все они участвовали в заговоре.

– Конечно, – поспешно добавила повитуха, – часто бывает и пораньше. Если посмотреть на миледи, я сказала бы, что к вечернему приливу у вас будет повод праздновать.

– К вечернему приливу, – повторил Луи, словно ему протянули канат для переправы через бурную реку. Он сжал руки Кэтрин, словно в ответ на мышечное сжатие ее чрева. – Поспеши, Кэтти. Мне не терпится увидеть сына.

– Изо всех сил постараюсь, – ответила она, однако Луи не уловил саркастического тона и выскочил за дверь, как энергичный щенок.

День продолжался. Почти каждый час Луи присылал справиться, как продвигаются роды, а с наступлением сумерек сам занял сторожевой пост у двери в спальный покой.

Кэтрин тяжело дышала на родильном кресле, ее тело содрогалось от усилий, по бедрам текли кровь и воды.

– Пустите его, – безрадостно улыбнулась она повитухам. – Пусть посмотрит на меня. Всем мужчинам стоит видеть это.

Женщины смущенно переглянулись и восприняли ее слова, как шутку.

– Миледи, ни одному мужчине не позволено войти в родильную комнату. Это неприлично!

– Конечно, нет, – грубо расхохоталась Кэтрин. – Но какой фермер бросает семя, а потом бежит от урожая?

– Миледи, вы не в себе, вы не знаете, что говорите.

– Я знаю, что говорю, – взорвалась молодая женщина. Боль вернулась и схватила так крепко, что нарушила все мысли. Повитухи давали выпить всякие секретные средства, но ни одно из них особо не действовало. Кэтрин знала, что перешла в последнюю стадию родов, потому что каждая схватка сопровождалась теперь необоримым желанием тужиться. Именно сейчас все и выяснится. Если ребенок лежит в чреве неверно или выходное отверстие слишком мало, они оба умрут. Она вцепилась в деревянные ручки родильного кресла и изо всех сил потужилась. С тем же успехом можно сдвинуть гору, но женщины дружно приободряли ее.

– Уже почти, миледи. Я уже вижу головку. У него темные волосы, как у отца.

Кэтрин всхлипнула и со следующей схваткой снова потужилась.

– Оливер! – вскрикнула она. Неизвестно как и откуда всплывшее имя отразилось от стен.

– Так его будут звать? – спросила одна из повитух. – А мне казалось, что ваш муж выбрал имя Стефан.

Кэтрин покачала головой не в силах говорить, не в силах делать ничего, кроме последней попытки вытолкнуть ребенка из своего тела и получить облегчение. Она даже не поняла, какое имя слетело с ее губ: это был просто крик о помощи.

Еще схватка, и ребенок выскользнул из ее чрева в подставленное теплое полотенце, тут же разразившись громким воплем.

Повитухи перерезали пуповину и бережно стерли слизь и кровь с тоненького младенческого тельца. Его громкие крики заполнили всю комнату, но других звуков не было. Женщины смотрели друг на друга в молчании.

– Что там, что не так? – требовательно спросила Кэтрин, которую внезапно охватил страх. – Дайте мне ребенка, я хочу посмотреть.