Фрейлины в ужасе вытаращили глаза: Бланш де Сен-Бриек практически напрямую заявила прелестной юной супруге Жосслена де Комбура о том, что они с ним были любовниками. И та наверняка поняла это. Фрейлины перевели взгляды на Мэйрин, пытаясь угадать, как же она поступит.

— Ох! — воскликнула Мэйрин, не разочаровав зрительниц. — Значит, мой муж с вами поразвлекся! — Окинув взглядом потрясенных нормандских дам, она продолжала:

— Разве я выразилась не правильно, леди Матильда? Нас, саксонских женщин, учат высказывать свои мысли прямо. Надеюсь, я вас не оскорбила.

Королева подавила смех. Эта юная красавица, несомненно, исключительно умна, и, если бы она была замужем за влиятельным человеком, с ней бы приходилось считаться всерьез. Ее невинная прямота привела королевских фрейлин в недоумение. Матильда, конечно, не столь легковерна, и ей откровенно понравилось, как жена Жосслена играет с Бланш де Сен-Бриек, словно кошка с мышью. Бланш была близка к полному поражению, но пока еще этого не знала.

— Ох, святая Анна! — воскликнула Матильда, прикинувшись такой же невинной дурочкой. — Вы и впрямь слишком откровенны, миледи Мэйрин. Нормандские дамы привыкли к более изысканной речи.

— Поскольку я замужем за рыцарем короля Вильгельма, — любезным тоном проговорила Мэйрин, — я постараюсь следовать вашему примеру.

Королева кивнула и, поднявшись, произнесла:

— Что ж, пора ужинать, мои милые. Пойдемте в зал, присоединимся к мужчинам. Мэйрин, оставайтесь со мной, пока мы не отыщем вашего мужа. — Пройдя мимо нее и понизив голос, она добавила:

— Ваш язычок, с виду такой наивный, способен уничтожить целый отряд вооруженных всадников. Я не рискну отпустить вас от себя, пока не передам снова под опеку Жосслена.

Большой зал королевского замка оказался шумным и многолюдным. В дальнем конце зала в камине, таком огромном, что в него бы поместилось целое бревно, жарко пылал огонь. У другой стены стоял высокий стол, за которым полагалось сидеть королю, королеве, их семье и знатным дворянам, которые были в чести у короля. Остальные придворные и гости, в том числе Мэйрин и Жосслен, расселись за деревянными столами на козлах. На каждом столе стояли подносы со свежим хлебом и серебряные кубки. Столовых принадлежностей не было: ножи и ложки полагалось каждому приносить с собой. Впрочем, большинство предпочитало пользоваться пальцами.

В эту неделю накануне коронации своей жены Вильгельм не скупился на угощение для гостей. К ужину подали множество разнообразных блюд. Здесь были зажаренные целиком быки и бараны; коровьи бока и оленина; сочные поросята с яблоками; дичь — куропатки, рябчики и вальдшнепы; тушеные кролики и золотистые пироги с крольчатиной; домашняя птица — несколько сотен петухов, гусей и уток в лимонно-имбирном соусе. На высокий стол подали великолепного павлина, зажаренного целиком и украшенного перьями.

Дары моря также не были обойдены стороной. Гостям подали лососей и форелей, сваренных в вине со специями или в соусе из сметаны с укропом; целые бочки устриц и вареных мидий с дижонским горчичным соусом; треску в сметане с фенхелем и копченую сельдь.

Были здесь и огромные чаши с луком латуком в белом вине, и молодой горох, и похлебка из смеси различных злаков, и всевозможные сыры… На десерт подали дикую английскую клубнику, ранние вишни, привезенные из Нормандии, и маленькие конфеты в сахарной корочке. Вино и пиво лилось рекой.

Мэйрин, отведав оленины, гусятины и мидий, тщательно облизала пальцы, чтобы не пропала ни капля соуса. Затем взяла кусок говядины; затем — ломтик жареной поросятины с хрустящей корочкой, которая ей особенно нравилась. Гоpox оказался превосходным, сыр бри и вишни — того лучше. Наконец Мэйрин покончила с едой, опустошив даже стоявший перед ней поднос с хлебом. Довольно вздохнув, она с улыбкой откинулась на спинку стула, после того как ополоснула жирные пальцы в предложенной служанкой чаше с теплой водой, в которой плавали ароматные дикие цветы. Многие просто вытирали пальцы об одежду. Взглянув на Жосслена, Мэйрин сказала;

— Надеюсь, я не опозорила тебя своим аппетитом.

— Ты ела с таким видом, как будто тебе предстоит очень важное дело.

— Так оно и есть, милорд. Ты меня поддержишь?

— О да, колдунья моя. Мне приятно, что ты решилась вернуть свои бретонские земли.

Не сказав больше ни слова, Мэйрин поднялась со своего места, прошла через зал и молча встала перед высоким столом. Многие заметили ее, но заявить об атом прежде, чем на нее обратит внимание король, было бы нарушением этикета.

Королева, наклонившись, шепнула мужу на ухо:

— Вильгельм, это — жена Жосслена де Комбура. Мне было бы приятно, если бы ты удовлетворил ее просьбу, любимый. Она мне нравится.

Король окинул взглядом Мэйрин, откровенно любуясь ее красотой. Отставив кубок, он проговорил:

— Я вижу вас, Мэйрин из Эльфлиа. Позволяю вам говорить. Мэйрин присела в глубоком реверансе, взметнув пышной серебряной юбкой.

— Наверное, — проговорила она, — вы помните день нашей первой встречи, милорд. Это был день моей свадьбы. Тогда вы спросили меня, хочу ли я вернуть себе бретонские владения, а я необдуманно ответила» нет «. Мой муж не укорял меня за такое решение, но я сама много об этом думала. Если, милорд Вильгельм, я переменю решение, вы вернете мне эти земли?

— Эти земли принадлежат вам по праву, миледи, — ответил король. — Но как насчет других людей, заинтересованных в них?

— Моя сводная сестра помолвлена, милорд Вильгельм. Но я уверена, что она предпочла бы стать невестой Христовой, чем вступить в брак. Я щедро одарю ее. Она не сделала мне ничего дурного.

Король наклонился за спину своей жены и заговорил с человеком, сидевшим от нее по другую руку. Через несколько минут они, видимо, пришли к согласию, и тогда Вильгельм снова обратился к Мэйрин:

— Юноша, с которым она была обручена, умер этой весной от кори. Пока что для этой девушки не подыскали нового жениха. Это — милорд Монтгомери, глава семейства, к которому принадлежал юноша; в настоящее время он опекает вашу сводную сестру. Он говорит, что хотя ему и жаль терять такие земли, вы тем не менее правы. Девушка действительно хочет удалиться в монастырь и посвятить свою жизнь молитвам и служению Господу. Что вы на это скажете, Мэйрин из Эльфлиа?

— Я скажу, что требую вернуть поместье Ландерно, принадлежащее мне по праву наследования, которое у меня отняло семейство Сен-Бриек, когда я была еще ребенком! Я требую королевского правосудия, милорд Вильгельм! Я — Мэйрин Сен-Ронан, рожденная в законном браке дочь Сирена Сен-Ронана, барона де Ландерно, и его первой жены, Мэйр Тир Коннелл, принцессы Ирландии. Моя мачеха, Бланш де Сен-Бриек, оклеветала мою мать, да упокоит Господь ее невинную душу, обвинив ее в том, что она произвела меня на свет вне освященных церковью брачных уз. Пока мой отец был жив, моя мачеха на это не осмеливалась. О нет! Она дождалась его смерти, а затем объявила меня незаконнорожденной. Сговорившись со своим дядей, епископом Сен-Бриека, она продала меня в рабство, чтобы отнять мои владения для своей родной дочери. И, подобно Иуде, взяла серебро в обмен на мою жизнь. Тогда мне было всего пять лет от роду!