«Человека-то видать, а в человеке не видать», — говорил, бывало, его отец.

— Да где мы только с вами не встречались! — Девушка опустилась на траву.

Одета она была довольно легко, а вечер выдался прохладный. И все же от огня села далековато. Не путешественница — ноги босые, никаких вещей. Не отшельница — слишком уж жизнерадостная у нее физиономия. Снисходительные или лангер? Ход, конечно, нестандартный, но и не очень понятный.

Однако, взглянув гостье в глаза, мессариец понял, что, возможно, не так уж далек от истины. Она могла бы быть и среди Снисходительных, и в лангере.

— А поподробнее?

Будить или не будить?

— Ну что вы, право? — делано возмутилась незнакомка. — Вы как сказок не читали?

— Не читал! — ухмыльнувшись, признался мессариец.

Улыбка, жесты… Что-то совсем близко…

— И не слышали? — посочувствовала девушка.

— Отчего же. Доводилось.

С необходимостью научиться читать Макобер уже смирился. Но гордиться этим — нет уж, увольте!

— В сказках как положено? — потребовала девушка. — Накормить, напоить, а потом уж и расспрашивать.

— У меня для вас неприятная новость, — понизив голос, наклонился к ней мессариец. — Ужин давно закончился.

Девушка невольно подалась вперед, открывая шею. Ударь он сейчас, она успела бы разве что тихо вскрикнуть.

«Не Снисходительная, — грустно подумал Макобер. — А я так надеялся».

Гостья звонко расхохоталась. Мессариец выпустил из ладони ребристую рукоять ножа.

Смех. Да подотри мое копыто! Макобер чуть не хватил кулаком о землю, однако сумел сохранить на лице заинтересованную улыбку. Мист, конечно! Дочка не дочка, Ч’варта его знает, но…

Он мысленно заставил ее лицо с годами располнеть, повязал косынку, убрал гибкость в движениях. Вот только с чего эта самая дочка считает, что они должны быть знакомы?

— А напоить — это запросто. — Макобер отцепил от пояса фляжку. Поболтал — фляжка недовольно булькнула.

— Ладно-ладно, — не стала испытывать судьбу девушка. — Я передумала.

— Тогда позвольте пригласить вас на романтическую прогулку, — мысленно усмехнулся Макобер. — Под луной.

Где, если повезет, они столкнутся с самой Мист.

— Слушайте, романтики, — сонно пробормотал Хагни. — Потише никак?

Если бы у мессарийца оказался под рукой кляп, их отношениям с Моргилем был бы нанесен непоправимый урон.

Но уже через мгновение Макобер был подле жреца.

— Ты как?

Молчание.

— Дайте ему поспать, — с затаенной нежностью попросила девушка. — Ну так что, идем?

— Идем!

Гостья одним движением поднялась на ноги, торопясь уйти от костра прежде, чем Хагни успеет разглядеть ее лицо.

Тело пело, хотелось наслаждаться и любоваться каждым движением. Все такое знакомое — и давно забытое.

— Мист!

Проклятие! От такого возгласа мог не проснуться лишь глухой.

Или гном.

Коготки Мист вонзились в ладонь. Сама виновата.

— Что, дорогой? — кокетливо отозвалась она. — Ты против того, чтобы мы дали тебе поспать?

Оторопевшее лицо Хагни с лихвой вознаградило ее за долгие месяцы Приговора.

— Ты вернулась!

— Скорее это ты вернулся, — терпеливо отозвалась Мист. — Ты что-нибудь помнишь?

— Бой… — Жрецу все еще было трудно говорить. — А потом…

Он помолчал.

— Такое чувство, словно я заново родился.

— Ну, я-то верила, что ты не умрешь. Не можешь умереть.

Жрец слабо улыбнулся.

— Так это и правда вы?! — не подумав, брякнул мессариец и тут же мысленно отругал себя за глупый вопрос.

— Правда я, — серьезно ответила Мист.

— Это мы еще посмотрим. — Эльф появился из леса с натянутым луком в руках. Стрела смотрела в грудь чародейки. — Пока что я подозреваю, что перед нами весьма качественный мурок. Проверим на прочность?

«Вот живчик! — промелькнуло в голове у Макобера. — Что толку сторожить, если эльфы влет проделывают такие штуки! Я даже не заметил, когда он успел отползти».

— Рада, что вам понравилось.

Чародейка почувствовала себя неуютно. То, что начиналось как игра, грозило теперь ее жизни. Специально Торрер, конечно, не выстрелит, а вот рука дрогнуть может.

И стоило ли вообще играть с талиссой?

— Ладно, господа. Я готова доказать, что перед вами не иллюзия и не дочка Мист. А сама Мист.

— Могли бы придумать что-нибудь и пооригинальнее, — презрительно покачал головой эльф. — Мэтти, свяжи-ка ее покрепче. Мист вернется — тогда и разберемся, кто тут дочка, а кто — внучка…

…Серп луны бледнел на сером предрассветном небе. На траве появилась роса, и сразу стало сыро и промозгло. Озеро молчало, скрытое тяжелой и густой пеленой тумана.

Чародейка начала потихоньку хрипнуть — за последние несколько часов ей пришлось говорить больше, чем за все время знакомства с талиссой. Эльф по-прежнему не спускал с нее настороженного взгляда, и Хагни пришло в голову, что к забавной старушке талисса относилась куда теплее, нежели к симпатичной девушке, которая битую неделю морочила им голову.

Впрочем, и без нее загадок хватало, и собственное внезапное выздоровление беспокоило жреца не в последнюю очередь. Не то чтобы он был против, но Хагни любил понимать, что происходит, а в этом странном исцелении он понимал едва ли больше измучившей его расспросами талиссы.

Еще накануне вечером он не приходил в сознание, а ныне от раны не осталось и следа. И ладно бы это произошло в его храме, но среди ночи, на берегу озера, без всякой видимой причины…

— Оно хоть стоило того? — Вопрос давно крутился у Макобера на языке.

— Смотря что считать «тем», — лукаво улыбнулась Мист.

Теперь, когда Приговор был позади, она могла позволить себе пококетничать. Совсем немного, чтобы побыстрее восстановить форму.

— Например, те манускрипты, в которые вы заглянули.

У Бэх чародейка вызывала смешанные чувства. Безусловно, сочувствие — представив себя в положении Мист, Бэх внутренне содрогнулась. С другой стороны, любопытно, какой она сама будет лет через тридцать? Станет более степенной, серьезной? Да нет, серьезной она как раз была в детстве. Впрочем, Мак уверен, что пара фунтов чувства юмора ей и сейчас не помешает.

Наивный.

— О, — Мист мечтательно закатила глаза, — они были не просто интересны — великолепны. Это же опыт — его ни за какие деньги не купишь.