Коммуникации растянулись. Одно дело — запас топлива за спиной иметь, другое — возить бензин за сотни километров. Одно дело — бомбить Красную Армию у границ, взлетая со стационарных аэродромов под Кенигсбергом и Тильзитом, другое — летать под Ленинград.

Растянутые коммуникации группы армий «Север» приходилось охранять. В каждом захваченном городе надо оставлять гарнизон. И на каждом захваченном мосту надо ставить охрану с пулеметами. Чем дальше вперед шла группа армий, тем больше своих войск оставляла в тылу. Все железнодорожные линии и узлы тоже нуждаются в защите. Надо было перегонять авиацию на полевые аэродромы на захваченной территории, бдительно их охранять и стойко оборонять. Чем дальше шла группа армий «Север», тем быстрее таяли ее силы. А фронт наступления расширился сначала в полтора раза, потом в два, потом — в два с половиной. Плотные массы войск превращались в жижу.

Гитлер нанес удары растопыренными пальцами: сразу и на Одессу, и в Крым, на Киев и Харьков, на Орел и Тулу, на Москву, на Витебск, Новгород, на Ленинград. Чем дальше шли германские войска, тем шире становился фронт. Они попали в воронку, которая становилась все шире и шире. Локтевая связь между группами армий терялась. Но терялась она и между отдельными армиями, корпусами и дивизиями. Группа армий «Север» шла на Ленинград. Это упрямое прямолинейное движение с откровенно, открыто и нагло провозглашенной целью противоречило всем устоям стратегии. Вы не должны показать противнику направление своего движения. Он всегда должен гадать, что же вы задумали, не рванете ли вы в последний момент в ту сторону, где вас не ждут?

Но у Гитлера стратегия была лобовая: вперед и вперед! Даешь Питер!

Неизменно выдерживая направление на Ленинград, германская группа армий «Север» не только сразу же раскрыла свой замысел, но и попала в «коридор». Западнее оставалась 8-я советская армия. Потрепанная, побитая, но не разбитая. И германским командирам приходилось все время прикрывать свой левый бок. Восточнее — советский Северо-Западный фронт. Он постоянно наносил удары в правый бок германской группы армий. Иногда эти удары были достаточно свирепыми. Это признает и Манштейн. 14 июля войска 11-й армии (генерал В.И. Морозов) нанесли контрудар из района Сольцы. Противник был отброшен на 40 километров. Этот контрудар задержал германское наступление на Ленинград почти на месяц.

А вот еще: «В период боевых действий советских войск на подступах к Ленинграду их тяжелое положение было облегчено наступлением Северо-Западного фронта, начавшимся 12 августа в районе Старой Руссы. Главный удар наносила 34-я армия с рубежа реки Ловать. Соединения армии к 14 августа продвинулись на глубину 60 км и создали угрозу тылу ударной группировки врага» (Инженерные войска в боях за Советскую Родину. С. 84).

Такие удары могли повториться в любой момент.

Итак, Ленинград впереди; если германская армия бросится на штурм, то ей справа во фланг и тыл ударят советские войска. Могут и слева.

Положение группы армий «Север» было достаточно безрадостным. И даже коммунистическая официальная история вынуждена признать, что угрозы штурма Ленинграда не было. «Выдвинувшись к Ленинграду, вражеская группа армий „Север“ растянула свой фронт более чем на 600 километров по дуге от Копорского залива через южные окрестности Ленинграда, южный берег Ладожского озера, Кириши и далее по рекам Волхов и Ловать до Великих Лук. Наступательные возможности немецких войск иссякли» (ИВОВСС 1941-1945. Т. 2. С. 91).

Заявления Жукова о том, что положение Ленинграда было безнадежным, опровергнуты не только германскими источниками, но и официальными советскими. Стратег набивал себе цену: положение было безнадежным, а я спас. Но если признать, что положение было надежным, то спаситель превращается в хвастуна, ибо нечего там было спасать и спаситель не требовался.

А самое интересное в том, что и в данном случае Жуков еще раз сам себя разоблачил.

Вернемся к докладу Жукова Сталину 29 июля 1941 года. Это тот момент, когда Жуков якобы предлагал Сталину сдать Киев. Помимо прочего Жуков доложил Сталину в тот день: «На ленинградском направлении без дополнительных сил немцы не смогут начать операции по захвату Ленинграда и соединению с финнами» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 300).

Так написано в мемуарах стратега. В первом издании. При живом Жукове. Если эту подлую фразу вписали вредители из Центрального Комитета, то Жуков должен был протестовать: не подпишу! Но гений военного искусства по какой-то причине не протестовал.

Итак, в июле 1941 года у германской армии сил для штурма Ленинграда не было. Так сказал сам Жуков. Так записал в мемуарах. В августе сил не прибавилось. И не могло прибавиться. Силы германской армии таяли, фронт расширялся, резервов не было, германская армия расползалась по необъятным территориям. И в начале сентября никаких дополнительных сил группа армий «Север» не получила. Наоборот, ее раскулачивали упорно и регулярно.

И вот мудрый стратег еще в июле 1941 года доложил Сталину, что за Ленинград можно не беспокоиться, нет у Гитлера сил для захвата Ленинграда. А нам через 28 лет он рассказал, что несметные полчища столпились у ворот Ленинграда, и уж если бы он, великий, не вмешался, то быть беде...

Достаточно интересно, что фраза о том, что «без дополнительных сил немцы не смогут начать операции по захвату Ленинграда», уже из второго издания выпала.

Живой Жуков проговорился. Жуков проболтался. Но некто бдительный уже после смерти величайшего гения военного искусства проговорку усмотрел и из текста вычистил.

Жаль, что, вытравив одну глупость, те же руки тут же вписали в мемуар множество других глупостей.

Нам нужна история не описывающая, а объясняющая.

Анатолий Копейкин

— 1 -

Провожая Жукова в Ленинград, Сталин якобы сказал ему: "Вот записка, передайте ее Ворошилову, а приказ о вашем назначении будет передан, когда прибудете в Ленинград. В записке К.Е. Ворошилову значилось: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 313).

«9 сентября 1941 года вместе с генерал-лейтенантом М.С. Хозиным и генерал-майором И.И. Федюнинским мы вылетели в блокированный Ленинград» (Там же. С. 327). Жуков почему-то не назвал генерал-майора Кокорева Петра Ивановича, который летел вместе с ним. Существует достаточно документов, которые подтверждают это. Кокорев был начальником отдела в Оперативном управлении Генерального штаба. По прибытии в Ленинград был назначен начальником штаба 8-й армии. Впоследствии — генерал-лейтенант, начальник штаба 2-й ударной армии.

Достаточно интересно, что в последующих изданиях, уже после смерти Жукова, была изменена не только дата полета в Ленинград с 9 на 10 сентября, но и весь текст значительно переработан, в него добавили красочные детали. Тот же момент во втором издании описан так: «Утро 10 сентября 1941 г. было прохладным и пасмурным. На Центральном аэродроме столицы, куда я прибыл, чтобы лететь в осажденный Ленинград, у стоявшего на взлетной полосе самолета маячили три фигуры: одна высокая генерал-лейтенанта М.С. Хозина, вторая, поменьше, генерал-майора И.И. Федюнинского, третья — летчика, командира воздушного корабля».